Осторожно, триггеры

Горничным Фарфаль не понравился. Во-первых, у него была бледная кожа. А во-вторых, он единственный имел доступ в святая святых – в комнату чудес мастера Бальтазара, где тот доселе изволил пребывать исключительно и строго в одиночестве.

Шли дни, а вслед за ними и недели. Фарфаль уже перестал дивиться и оранжево-алому солнцу, такому огромному и прекрасному, и краскам дневного неба (преимущественно коралловых и мальвовых оттенков), и кораблям, прибывавшим на базар из дальних миров с драгоценным грузом всяческих всячин.

Но даже в окружении диковин, в давно забытой эпохе, в мире, набитом чудесами, Фарфаль вел жалкую жизнь. И он не преминул сообщить об этом Бальтазару – в следующий раз, когда купец нарисовался на пороге святилища.

– Это нечестно!

– Нечестно?

– Да. Нечестно, что я сижу тут и вытираю все эти диковины, а ты в это время с другими сыновьями ходишь на вечеринки, пиры и банкеты, встречаешься с людьми и вообще всячески наслаждаешься жизнью тут, на заре времен.

– Младшему брату не по чину привилегии старших, – возразил на это отец, – а они все старше тебя.

– Рыжему всего пятнадцать, смуглому – четырнадцать, близнецам – не больше двенадцати, а я – взрослый мужчина семнадцати лет от роду!

– Они старше тебя на миллион с лишним лет, – веско сказал отец. – И избавь меня впредь от этого бреда!

Фарфаль Неудачливый даже губу себе нижнюю прикусил, чтобы кой-чего ему не ответить, но все же сдержался.

И надо же было такому случиться, чтобы именно в это мгновение во дворе раздался какой-то шум – будто бы выбили большую дверь, и вслед за этим домашняя скотина и птица подняли страшный гвалт. Фарфаль кинулся к окошку и выглянул наружу.

– Там какие-то люди, – сообщил он. – Я вижу, как солнце играет у них на оружии!

Отец, кажется, ничуть не удивился.

– Ну, конечно, – пробормотал он. – Вот что, милый Фарфаль, у меня есть для тебя дело. Вследствие какого-то безрассудного оптимизма с моей стороны у нас почти вышли запасы камней, на которых зиждется финансовое благополучие семьи. К вящему своему позору я обнаружил, что взял на себя слишком много обязательств, которые не в силах выполнить. Нам с тобой нужно вернуться в наш старый дом и набрать, сколько сможем, товара. И безопаснее будет отправиться туда именно вдвоем. Скорее, время не терпит!

– Я помогу тебе, – дальновидно заявил Фарфаль, – если ты пообещаешь в будущем обращаться со мной получше.

– Бальтазар! – заорали тем временем во дворе. – Мошенник! Лжец! Жулик! Где мои тридцать камней?

Голос был мощный и звучал весьма убедительно.

– В будущем я стану обращаться с тобой гораздо лучше, – воскликнул отец, – обещаю тебе!

И, не теряя времени даром, он подскочил к раме и отдернул укрывавшую ее ткань. Никакого света в окне не было, и вообще ничего, кроме пустой и безвидной тьмы.

– А вдруг мир уже совсем кончился, – осторожно заметил Фарфаль, – и там больше ничего нет?

– С тех пор как мы его покинули, там прошло хорошо если несколько секунд, – возразил Бальтазар Хитроумный. – Такова природа времени. В молодости оно и течет быстрее, и путь у него прямей, а к концу замедляется и расползается во все стороны, будто масло по водам тихого пруда.

Сказав так, он снял с окна медлительную заклинательную тварь, работавшую на нем замком, и толкнул внутреннюю раму, которая медленно отворилась. Внутрь тут же ворвался холодный ветер, от которого Фарфаль поежился.

– Ты посылаешь нас на смерть, отец, – сказал он.

– Всех нас рано или поздно ждет смерть, – пожал плечами тот. – Но вот он ты, за миллион лет до собственного рождения – вполне живой и в ус не дуешь. Истинно говорю тебе, что все мы сделаны из чудес. А теперь, сын мой, вот тебе мешочек. Он, как ты вскоре убедишься, пропитан Универсальной Пропиткой Поразительной Вместимости Свана и способен вместить все, что ты в него положишь, невзирая на вес и объем. Когда мы будем на месте, собери туда как можно больше камней. Я же тем временем сбегаю наверх, на холм, и проверю, не попало ли в сети чего-нибудь ценного – вернее, того, что будет считаться ценным, если принести его сюда, в прошлое.

– Я что, первым пойду? – простонал Фарфаль, вцепившись в мешок.

– Ну конечно!

– Но там же так холодно!

В ответ отец ткнул ему в спину не терпящим возражений пальцем. Несчастный Фарфаль, ворча, полез через раму, Бальтазар следовал за ним.

– Как же тут гадко! – поделился Фарфаль, оказавшись на месте.

Они вышли из хижины в конце времен, и парень тут же согнулся в три погибели, нашаривая под ногами голыши. Вот уже первый блеснул зеленым в глубине заколдованной торбы; за ним последовал второй. Небо было совсем темное, но при этом казалось, что нечто заполняет его собою – нечто, не имеющее формы и очертаний.

Вспыхнуло что-то вроде молнии, и в ее свете Фарфаль увидел, как высоко на вершине холма отец срывает сети с древесных ветвей.

Раздался треск. Сети загорелись и в мгновение ока от них ничего не осталось. Бальтазар примчался сверху, самым неграциозным образом и едва переводя дыхание.

– Это Ничто! – выдохнул он, тыча в небо. – Ничто пожирает холм! Скоро оно захватит здесь все!