Остров

Капитан не мог скрыть изумления и, пожалуй, в другой ситуации это было бы даже забавно. Капитан стоял и изумленно смотрел на своего шефа, полковника Лысенко… на Сластенова… На Генерального прокурора… Генеральный закричал:

– Что стоишь, мудель? Хер проглотил? Быстро этого в душевую!

Капитан сделал несколько шагов в сторону полковника… Лысенко поднялся. Его красное лицо стремительно бледнело. Это происходило настолько быстро, что казалось нереальным. Все смотрели на полковника.

– В душевую я не пойду, – вдруг сказал Лысенко. Он отрицательно покачал головой, потом взял в правую руку галстук и быстро сунул его конец в рот, стиснул зубы.

Генеральный прокурор крикнул визгливо:

– Держите суку! Уйдет, уйдет!

Никто – ни капитан, ни офицеры спецслужб, приглашенные на совещание – не сделал ни одного движения. Лицо начальника Северо-Западного управления комитета «Кобра» исказилось. Сластенов наблюдал за ним с интересом. Полковник оперся рукой о край стола, постоял несколько секунд и рухнул лицом на письменный прибор. Экран на стене погас. Сластенов произнес:

– Капитан, уберите это.

Капитан метнул на него странный взгляд, подошел к телу и взвалил его на себя. Когда капитан с телом полковника на плечах вышел, Сластенов с сарказмом сказал:

– Вот и еще один погиб на боевом посту. Спи спокойно, дорогой товарищ… А мы подхватим выпавшее из рук героя знамя и продолжим работать.

Генерала Отиева спустили в «душевую». Туда, в нижний подвальный этаж Кубышки, можно было спуститься по лестнице, а можно – на лифте. Отиева спустили на лифте. Не потому, что генерал и какое-то уважение. Просто так было принято: арестованных – на лифте… Отиева спустили вниз. Он был уже в наручниках и с мешком на голове. Дежурный лейтенант нисколько не удивился, увидев мужчину в генеральском мундире – сюда, вниз, всякие попадали. Случалось, еще вчера гусь в телевизоре кобенился, речи толкал, а сегодня – опаньки! – уже здесь, у нас… Дежурный спросил про сопроводительные документы, и ему ответили, что документы будут позже. А может, не будет вообще никаких, потому что клиент прямо из приемной Самого… Дежурный понимающе кивнул – с такой ситуацией он тоже уже сталкивался.

Отиева догола раздели, потом его осмотрел врач. На бледном теле генерала пучками росли седоватые волосы. Врач заглянул в задний проход генерала. Потом приказал снять кляп. Как только кляп сняли, Отиев закричал: я – генерал-май… Сержант ударил его резиновой палкой под ребра – несильно. Отиев осекся.

– Ты был генерал-майор, – сказал сержант. – Забудь об этом раз и навсегда. Теперь ты – никто.

Врач ухмыльнулся и заглянул в рот Отиеву. Сказал: у-у, какие зубки. Стоят больше моего годового оклада… Потом врач взялся за член генерала и сказал: а обрезание-то недавно делали – года два назад. Может – три… От унижения генерал-майор Отиев завыл. Ему вновь вставили кляп и отвели в бокс, облицованный кафелем. Там посадили на узкий бетонный топчан и приковали к скобе, вмурованной в стену: жди. Скоро тобой займутся.

* * *

Дервиш ехал по трассе Москва – Санкт-Петербург. Его часто обгоняли. Как правило, это были грузовики или импортные джипы – огромные, непременно черные, с наглухо затонированными стеклами. На таких тачках любили ездить молодые кавказцы… Через каждые двадцать-тридцать километров на трассе стояли полицейские посты. Бросалось в глаза, что полиция усилена «миротворцами» или армейскими. Документы проверяли очень часто. У Дервиша были документы на имя Евгения Васильевича Полупанова, жителя Твери. И второй комплект – на гражданина Канады Авигдора Дезире. Но это на крайний случай… «Нива» ехала на Северо-Запад, на заднем сиденье машины устроился Дейл. Дважды Дервиш обгонял армейские колонны. Он пересчитывал грузовики, бронетехнику – никакого смысла в этом не было, но сказывалась профессиональная привычка.

Поселки вдоль трассы выглядели нежилыми. Люди в них жили – это было видно по многим признакам, да и сами люди мелькали то там, то сям, но поселки все равно выглядели мертвыми. С этим явлением Дервиш сталкивался еще во время работы в Африке. Обычная ситуация: вот стоит деревня. Все в ней вроде обыкновенно – пыльно, грязно. В пыли копошатся дети, куры, свиньи… Но уже возникло какое-то странное чувство. И вот едешь там же через день или через неделю… или через месяц – нет деревни. Дома стоят, а людей нет. Совсем нет. И такое впечатление, что их нет уже очень давно… От этого становилось жутко.

На очередном посту его вновь остановили. Дервиш вышел из машины. Подошел молодой капитан. Не представляясь, не пытаясь хотя бы обозначить отдание чести, приказал: документы… Дервиш подал документы.

– Куда, дед, намылился?

– В Ленинград еду, к сестре.

– Только тебя там и не хватало, – буркнул капитан. – Оружие есть?

Дервиш усмехнулся:

– Зачем ружье старому слепому индейцу Джо, господин капитан?

Капитан вскинул на него глаза. Дервиш улыбнулся одними губами. Капитан кашлянул и сказал:

– Сидел бы ты… вы… лучше дома.

– Это почему же, капитан?