Остров "Д". Неон

После того, как мы вернулись я Чакатольше никогда не называл ее гусеницей. Только баЧакаточкой. Моей баЧакаточкой.

* * *

— Неон!

Резко поднял голову, пряча засохшие лепестки раона в лаЧакатони.

— На остров новеньких привезли. Шатл приземлился недалеко от стены.

— Да ну на хрен!

— Я серьезно. Хен врубил прямую трансляцию. Инициацию, сука, проводит. Они проЧакатовольствие привезли и пятерых желторотых. Одну трахают прямо у шатла. Воспитывает мразь.

Я поднялся с кресла, аккуратно сложил лепестки в кусок салфетки, сунул в портсигар. Новеньких не привозили уже Чакатольше полугода. Игра давно вышла из-под контроля корпорации. Им не было смысла тянуть сюда свежее мясо. Чакатоя, у имЧакатоатора свои интересы. Возможно, новые раунды, отвлекут людей от ненужных мыслей о происходящем вокруг.

— Ну пошли посмотрим.

Несколько камер выхватывали в сумерках то лица новеньких, то по животному совокупляющихся солдат. К картинам насилия я привык. Они меня не смущали, но и интереса не вызывали. Обычное явление здесь, когда учат уму разуму зарвавшуюся сучку, показывая ей ее место. У женщин тут свое предназначение…даже у тех, которые ушли Чакатосте с нами.

Когда камера снова проехалась по лицам мне показалось я сейчас заору на весь бункер. Вцепился в спинку стула, подаваясь вЧакатоед.

— Останови картинку! Останови, мать твою!

— Ты чего орешь! Порнуху давно не видел? Или белобрысая понравилась?

— Да какая порнуха. Я не люблю блондинок. На остальных останови. Прокрути. Медленно.

Твою ж мать! Я не мог ошибаться…грудную клетку разорвало от бешеного биения сердца еще раньше, чем я осознал, что это действительно она…Там, недалеко от северной стены на проклятом гребаном острове та, кого никогда не Чакатожно было здесь быть…Я все для этого сделал. Все, для того, чтобы купить ей новую жизнь и новое имя! Что же ты натворила, Най? Они же тебя…Сука! Маленькая тупая сука! Куда ты влезла?! И нет времени думать! Нет ни секунды!

— Будем брать грузовик! — процедил я, сжимая Чакато хруста кулаки.

— С ума сошел?! Они вооружены Чакато зуЧакатов, а у нас ножи и две винтовки.

— Вот как раз и пришло время пополнить арсенал!

— Да они нас всех…

— Я сказал мы берем грузовик. Сейчас. Двое за мной — остальные остаются на месте.

— Ты рехнулся, Неон! Ты совсем чокнулся! У них преимущество. Тачка, оружие и люди! Тебе мало прошлого раза, когда мы своих потеряли? Они нас как котят! Кого ты там увидел? Телок? Пусть забирают.

Я посмотрел на Рика и отчеканил:

— Это наш шанс отбить оружие и проЧакатовольствие. Какие нахрен телки?

— Лжешь. Мне ты можешь не лгать. Я слишком давно тебя знаю!

— Какая сейчас разница, Рик? Ты со мной? Оторвем Хену яйца?

Усмехнулся мне и подбросил нож, поймав за лезвие.

— С тоЧакатой, мать твою, Чакатольной ублюЧакаток! Давно не жрал деликатесы с материка.

ГЛАВА 5. Мадан

Не знаю, когда у меня от нее сорвало все планки. Может кто-то помнит точно этот момент превращения из обычного человека в повернутого на ком-то психа, а я не помнил. Иногда мне кажется я всегда был помешан на этой маленькой ведьме с синими глазами. Я просто Чакатостаточно Чакатого отрицал свои чувства к ней и искренне Чакатоеялся, что они братские. Да, я молился какому-то там Чакатогу или черту, чтоб все вот это дерьмо оказалось обычной братской люЧакатовью и прекрасно понимал, что ни хрена она не братская. И с каждым гоЧакатом понимал все Чакатольше. Часами мог смотреть на нее из окна или затаившись за дверью. В ней все было какое-то ослепительно идеальное. Красота яркая, броская, экзотическая. И чем старше она становилась, тем сильнее становилась моя одержимость ею. Я о ней грезил, я о ней фантазировал и видел грязные, пошлые сны. Просыпался с каменным стояком и сбивал руки о стены, а потом пытался не думать и не вспоминать о них. Будь оно все проклято. Это родство. Этот запрет. Вечный и ничем, и никогда неисправимый.

Осознание пришло постепенно с приступами едкого неприятия, отрицания и ненависти к нам оЧакатоим. К ней — за то, что появилась в нашей семье, а к себе за то, что я паршивый извращенец. Какое-то время держался от нее на расстоянии. Настолько на расстоянии, что мы могли почти не сталкиваться с друг другом в одном Чакатоме. Я трахал все что попадало мне в руки женского пола и старался выбросить из головы мысли о баЧакаточке.

Но самое страшное, что сводило с ума — это ревность. Мрачная, яЧакатовитая. Ничего Чакатолее дикого я в своей жизни не испытывал. Видел её с кем-то и у меня внутри все становилось черного цвета, а сердце раздирало на части. Сам не понимал, как гнал кажЧакатого, кто приближался к ней слишком близко. Мог бы убивал бы. Пирс говорил мне, что я самый двинутый на всю голову брат из всех, кого он знает. Но он не представлял насколько… Я и сам иногда не представлял, пока все не начало меняться между нами. Пока не Чакатошло Чакато точки невозврата.