Остров Локк

– Кто из судовладельцев примет это в расчёт, мистер Том! Хотя капитан он отменный, спору нет. У него есть редкостное умение находить границы морских тайфунов и бурь. В таких случаях он приказывал поднять все паруса, и по этой узкой границе, где ещё спокойные воды, но уже яростный ветер, перебрасывал корабль за несколько дней на недельное, а то и месячное расстояние. Так было и в день крушения “Дуката”, но кто мог знать, что мы налетим на рифы, не отмеченные ни на одной карте! Да. Я предложил ему отправиться в Англию на одном из моих судов, в качестве пассажира, разумеется. Он отказался, с каким-то даже отчаянием. Говорили, что он добывает себе средства на жизнь, работая простым грузчиком в порту.

Я промолчал, но для себя решил, что это положение вещей следует нарушить.

Пришёл день, когда с горизонта навстречу нам выполз неровный контур берега. Сердце моё замерло. Мечта моих снов! Страна обезьян и кокосов, слонов, крокодилов! До меня долетали уже мелодии чужих наречий и ароматы диковинных трав. Скорей бы увидеть тебя, земля манящая!

“Африка” встала на рейд, и мы сошли на берег. О, это крикливый и суетный порт, бронзовые, полуголые носильщики, разодетые в пёстрые ткани торговцы. Как хотелось смотреть на всё это бесконечно долго, пристально, жадно! Но нет, не дали мне даже оглянуться. Давид ни минуты не стоял на месте – всё время с кем-то встречался, что-то выяснял, подсчитывал, отказывался, соглашался. Он решительно потребовал, чтобы я неотлучно был рядом с ним и во всё вникал (как будто это было возможно!)

Когда под пальмами соткался ароматный, бархатный, фиолетовый вечер, он потащил меня по улицам и улочкам, из калитки в калитку, со двора во двор. Наконец, мы оказались в странном помещении, где вместо стен (я правду говорю!) висели на бамбуковых шестах громадные ковры, а крыши не было вовсе. В чашах по углам горел огонь.

Здесь сидел толстый коричневый человек с чёрными, свитыми в кольца усами и чёрными же внимательными глазками. Мы уселись на какие-то подушки напротив него, и неторопливо (впервые за весь день!), зажурчал разговор. Нам принесли чай, белые сладкие кубики, от которых пальцы у меня сразу стали липкими.

И вот Давид достал и показал человеку мой жемчуг. Коричневое лицо как будто скрутила судорога! Человек даже всхлипнул, рассматривая и покачивая в дрожащих ладонях горсть чёрных жемчужин. Снова зажурчали незнакомые мне слова, и Давид сообщил, что у этого человека не найдётся сейчас таких денег, чтобы купить то, что он видит перед собой. И, так как это вот “то ” встречается жемчужных дел мастеру раз в жизни, он очень просит согласиться на его предложение.

– А в чём предложение? – осторожно поинтересовался я.

– У него есть новый корабль, – сообщил Давид. – Для него ещё только стали набирать команду, и в трюмы пока не грузили товары. Корабль он строил для себя. Строил на совесть, соблюдал все морские традиции. На его закладку было пущено несколько краденых брёвен, а под шпор каждой мачты положена золотая монета. Стоит на нём и голландское новшество: руль двигается не румпелем, а колесом с ручками, – штурвалом. Если ты согласен, то забирай этот корабль в обмен на свой жемчуг.

Я затряс головой, заставляя себя собраться с мыслями. Даже слегка возмутился – что за шутки надо мной шутят! Но коричневый человек, внимательно наблюдавший за мной, вдруг выбросил вперёд руку с растопыренными пальцами и что-то очень быстро проговорил.

– Он понимает, что этого мало, – перевёл Давид, – и берётся погрузить в трюм сто тюков табаку и сто тюков чайного листа.

В ушах у меня зазвенело, фиолетовое небо качнулось перед глазами. Я, всё ещё опасаясь подвоха, медленно кивнул налившейся вдруг тяжестью головой. Напротив меня на черноусом лице свилась гримаса невыносимой, какой-то даже животной радости.

Утром я стоял на палубе своего корабля.

Это была не шхуна, и не барк. Настоящий трёхмачтовый корабль с двумя деками [47] и полным парусным оснащением. На берегу разворачивался день, а я всё стоял, схваченный непреодолимым оцепенением. Мальчишки сновали у мачт. Эвелин, Алис и Бэнсон носили какие-то вещи – я их едва замечал. Давид отобрал мои десять тысяч фунтов и отправился закупать для меня товары – всё было как будто не со мной.

Но тут мысль, в поисках которой, мне кажется, я и путешествовал в некоем призрачном мире, прилетела и больно уколола меня, и я ожил.

Я кое-что взял из сундука, сунул за пояс пистолет и позвал Бэнсона. Вместе мы сошли на берег.

Весь день мы провели в поисках и лишь к вечеру обрели то, что искали. В очередной портовой таверне. Здесь, за одним из столиков, издеваясь над каким-то бедолагой, сгрудилась кучка хохочущих грузчиков. Кто-то в этой кучке глумливо кричал:

– Расскажи нам ещё, как ты был капитаном! Давай, болтун, давай!

И вторили ему:

– Соври получше, тебе нальют побольше!

– Да, я был капитаном, был! – тоскливо и глухо отвечал сидящий за столом человек, опустив лицо. Между его сжатыми кулаками стояла пустая рюмка. – Всё забрал океан. И корабль, и должность, и деньги. Теперь у меня нет и пары рупий…