Остров русалок

Лейтенант говорил сочувственно, однако это не значило, что ему можно доверять. Отец прикусил ноготь. Меня злил его напуганный вид.

Лейтенант дал знак одному из солдат, и тот бросил на землю мешок.

— Вот вам компенсация, — сказал японец. — В будущем постарайтесь следовать нашему примеру: держите женщин дома.

Исполнить подобное требование было невозможно, но отец с готовностью выразил согласие.

С того дня матушка перестала ходить на занятия и собрания. Она уверяла, что руководство кооперативом отнимает слишком много времени, чтобы вдобавок участвовать в демонстрациях, но на самом деле она просто хотела нас защитить. Меня преследовали страх и унижение. Нам казалось, что сейчас самое тяжелое время в нашей жизни: оккупация, сопротивление и репрессии. А стремление Ми Чжа защитить мою мать окончательно укрепило нашу дружбу. С того дня я знала, что могу доверить ей собственную жизнь. И матушка думала так же. Только у бабушки сердце так и не смягчилось, но она была уже старая и неохотно меняла мнение. Так или иначе, к тому времени, когда нам с Ми Чжа исполнилось пятнадцать — а Ю Ри потеряла себя, — мы с подругой были близки, как две палочки для еды.

ПУЗЫРЬКИ ЖИЗНИ

Ноябрь 1938 года

Наша жизнь после несчастья с Ю Ри никак не изменилась. Даже До Сэн вернулась в бульток. За один лунный месяц мы ныряли в течение двух периодов по шесть дней — когда месяц нарастал и когда убавлялся. Прошло еще семь месяцев, и я стала плавать гораздо лучше. Теперь я могла нырять вертикально вниз, пусть и не очень глубоко, а если сделать серию коротких толчков, то выходило вполне приличное расстояние. Я стала понимать, насколько тщательно мать обучала нас с Ми Чжа. Когда мне исполнилось десять, матушка отдала мне свои старые подводные очки — они у нас были одни на двоих с Ми Чжа. В двенадцать лет мать научила нас собирать подводные растения, не повреждая корни, — чтобы зелень потом снова выросла — точно так же, как на обычных полях. Теперь с каждым днем я все лучше замечала на дне моря будущую добычу. Я легко различала бурые водоросли, вакаме и морскую траву, да и замечать опасных подводных тварей, будь то ядовитая морская змея или медуза, от укуса которой тело немеет, я тоже научилась гораздо лучше.

— Не просто рисуй в голове карту морского дна, — наставляла меня мать солнечным осенним утром по пути в бульток, — но еще и запоминай свое положение в пространстве. Нужно все время понимать, где ты находишься относительно лодки, берега, своего

тевака, Ми Чжа, меня и других хэнё. Учись разбираться в приливах, течениях и больших волнах, в том, как луна влияет на море и на твое тело. Важно осознавать, где ты находишься в тот момент, когда легкие начинают требовать вдоха.

Я стала привыкать к холоду и меньше дрожала, постепенно приняв этот неизбежный аспект жизни хэнё. Я гордилась своими достижениями, но вот морское ушко мне пока ни разу не удалось даже заметить, не то что добыть — а в улове Ми Чжа их было уже пять.

Мы подходили к тому месту на олле,

где обычно встречались с моей подругой, и мать замолчала. Мы никогда заранее не знали, будет ли она на месте. Если дядя или тетка вдруг нашли ей занятие, оно считалось важнее всех прочих дел, и мать не могла вмешиваться. Если Ми Чжа болела, если родичи ее избили или заставили таскать воду из источника в двух километрах от дома просто потому, что считали себя вправе мучить сироту, заранее мы ничего не знали.

Наконец мы свернули за угол олле и увидели Ми Чжа.

— Доброе утро! — поздоровалась она.

Я почувствовала, что матушка расслабилась.

— Доброе утро, — отозвалась я и улыбнулась, подходя к подруге.

— Давайте радоваться ближайшим шести дням, — заметила мать, — потому что вода пока вполне терпимая. Скоро придет зима…