Остров русалок

Тем не менее события развивались, и недавно организованная Южнокорейская трудовая партия вдохновила корейцев на проведение общенародной демонстрации первого марта 1947 года — в тот же день много лет назад корейцы впервые выступили за независимость от Японии. Жители Чеджудо, вне зависимости от политических убеждений, собрались со всего острова к исходной точке демонстрации, начальной школе в Чеджу.

Было ясно и солнечно, весенний воздух казался особенно свежим. Чжун Бу нес на руках Мин Ли, а я привязала за спину Сун Су (Ю Ри осталась дома с бабушкой Чхо). Ми Чжа и Сан Мун привели Ё Чхана. Наши мужья договорились, где встретиться, так что мы легко нашли друг друга, хотя толпа была куда больше, чем в тот день, когда матушка пятнадцать лет назад взяла нас с Ми Чжа на демонстрацию. Вместо японских солдат за нами наблюдали сотни полицейских, многие были верхом.

Наши супруги отошли, присоединившись к группе мужчин, а мы с Ми Чжа остались с детьми. Ё Чхан и Мин Ли носились туда-сюда посреди толпы, но далеко от нас не отходили. У Ё Чхана были крепкие ножки, как у его матери. Моя дочь, стройная, как ее отец, уже посмуглела от солнца.

— Мальчик и девочка, — сказала Ми Чжа с улыбкой. — Если они поженятся…

— Мы обе будем очень счастливы. — Я взяла подругу под руку.

Иногда в толпе попадались знакомые: сестры Кан с семьями, хэнё, с которыми мы ездили на выездные работы. Я поздоровалась с женщинами из кооператива в Пукчхоне, а Ми Чжа познакомила меня с парой своих соседок из Хамдока.

Когда начались выступления ораторов, мужья вернулись к нам.

— Подойдем ближе к сцене, — предложил Чжун Бу. — Важно, чтобы дети слышали, о чем тут говорят.

Но подобные речи даже я могла бы произнести. Корея должна быть свободной. Нужно избавиться от иностранного влияния. Север и Юг должны объединиться, чтобы мы стали единым народом. Последний выступающий призвал собравшихся пройти маршем, но заставить двадцать тысяч человек одновременно двинуться в одном направлении не так-то просто. Наконец мы стронулись с места; конные полицейские ехали вдоль толпы, следя, чтобы она не разбредалась. Мы потеряли из виду Сан Муна и Чжун Бу. Я подхватила на руки дочь, а Ми Чжа понесла сына. Прямо перед нами мальчик лет шести — хотя позднее я слышала, что это была девочка, — прыгал и смеялся в возбуждении от происходящего. Когда мать попыталась его успокоить, он вырвался у нее из рук и выскочил прямо под копыта полицейской лошади. Всадник натянул поводья, конь встал на дыбы. Мать закричала: «Осторожно!» Тут мальчик упал, и копыта лошади опустились прямо на него.

Полицейский резко потянул за поводья, пытаясь развернуться. Толпа поняла, что он не собирается спешиваться и помогать ребенку, с которым произошел несчастный случай. Послышались голоса: «Бей его! Бей!» Люди стали кидать в полицейского камни, что еще больше напугало лошадь. Всадник ударил ей в бока пятками, и лошадь загарцевала на месте, пытаясь пробраться через толпу.

— Он едет в полицейский участок! — крикнул кто-то.

— Держите его!

Толпа начала скандировать:

— Черный пес! Черный пес!

Мы свернули за угол и выбрались на большую площадь. На широкой лестнице, ведущей ко входу в полицейский участок, выстроились полицейские, выставив вперед штыки. Они не знали, что случилось, просто увидели мчащуюся на них разгневанную толпу. Шедшие впереди попытались остановиться, развернуться и убежать, но в бушующем людском море демонстрантов швыряло то в одну сторону, то в другую. Мы услышали несколько щелчков. На мгновение воцарилась тишина: все замерли, оценивая ситуацию. А потом люди закричали и стали разбегаться в разные стороны. Посреди невероятного хаоса Ми Чжа втащила нас с детьми в подворотню. Когда толпа немного рассеялась, мы заметили оставшиеся на площади небольшие группы людей: каждая из них окружала лежащего на земле человека. Одни жертвы были ранены и кричали от боли, над другими висела мертвая тишина. Где-то захлебывался плачем младенец, и мы с Ми Чжа, посмотрев друг на друга, решили помочь.

Держа детей на руках, мы пошли на крик ребенка и увидели женщину, лежащую лицом вниз. Ей в спину попала пуля, и бедняжка упала, частично придавив малыша. Мы поставили Ё Чхана и Мин Ли на землю, чтобы Ми Чжа смогла приподнять за плечо мертвую женщину, а я — достать ребенка. Из широко раскрытого ротика девочки рвался жалобный крик. Она так крепко зажмурилась, что стали видны линии, где в будущем пролягут морщины. Все тело малышки было залито кровью.

Мы с Ми Чжа одновременно поднялись. Я взяла девочку на руки и стала ее утешать, а Ми Чжа проверила, не пострадала ли она. Мы так сосредоточились на ребенке, что появление Сан Муна застало нас врасплох. Муж схватил Ми Чжа за руку и оттащил ее от меня.

— Как ты смела подвергнуть моего сына опасности? — закричал он, нависнув над ней.

— Он не был в опасности, — спокойно ответила она. — Я его держала, когда лошадь вырвалась…

— А стрельба? — Сан Мун крепко сжимал кулаки, а лицо у него было такое красное, будто он выпил целую бутылку рисового вина. — По-твоему, это не опасно?