Остров Тасмир

— Все хорошо! — услышал я голос отца. — Возьмите курс несколько севернее!

Аппарат описал над нами круг и стал быстро тонуть в синеве неба.

XVII

Здесь я прерву свой рассказ о нашем плавании и расскажу о том, что задержало «Борьбу». Все это с подробностями мы узнали уже на Тасмире.

Дело было так.

Благополучно прибыв на Тасмир со второй партией пассажиров, отец и Успенский были уверены, что мы сможем по ходу работ отплыть не ранее полутора суток. Они решили отдохнуть и хорошенько подкрепиться, чтобы потом приняться со свежими силами за трудную задачу руководить нами при проходе через ледяные коридоры.

Сначала они думали лететь прямо к острову Диксона, но потом у них появилась ничем необъяснимая тревога за нас. Поэтому они решили лететь на место бывшей «Крылатой фаланги».

— У нас явилось подозрение, — говорил Успенский, — что у вас не все благополучно с установкой электромоторов.

Действительно, первое впечатление, когда они стали снижаться к берегам Гольчихи, было таково, что мы еще на месте и не трогались в путь. Они увидели издали группу людей на берегу и какие-то суда на воде.

Но тотчас же им бросилось в глаза отсутствие плотов и странное поведение людей. Как только аппарат опустился настолько, чтобы видеть предметы на земле, как большинство стоявших людей с отчаянными криками «Шаман!» бросились врассыпную.

Осталось человек пять казаков и урядник с винтовками за плечами.

— Вверх! — крикнул отец Успенскому.

Аппарат пролетел над головами оторопевших казаков, перелетел реку и стал снова взмывать. Отец взял бинокль и осмотрел окрестности. Наших плотов нигде не было. Зная, что виденная им экспедиция, составленная, очевидно, из отряда казаков и туземцев, могла быть выслана только с Бреховских островов, где были пароходные пристани, он направил туда «Борьбу».

Но и у Бреховских островов самый тщательный осмотр не обнаружил плотов. «Борьба» пролетела немного по устью Енисея и там ничего не обнаружила.

— Они успели уехать раньше приезда этой экспедиции, — сказал отцу Успенский, — давайте отвлечем внимание казаков.

Они вернулись назад и, описав несколько кругов над казаками, снизились у них на виду и приземлились. Им был отлично виден казачий отряд, который также видел стоявшую на земле «Борьбу».

В таком положении они находились часа два. Казаки постепенно смелели и стали приближаться к аппарату. Когда расстояние уменьшилось до ружейного выстрела, «Борьба» снялась, сделала круг и опять опустилась на землю, еще дальше.

Повторилась та же самая история. К аппарату постепенно привыкали, а любопытство разгоралось. Продолжая такую игру в заманивание, отец и Успенский продержали весь отряд около себя в течение шести часов. Потом казаки повернули к берегу, намереваясь сесть в лодки, но теперь им нужно было часа полтора итти до места стоянки их лодок.

Успенский решил еще задержать их. Аппарат взмыл в воздух и стал описывать круги, очень медленно удаляясь к северу. Эти воздушные маневры удержали казачий отряд еще на полчаса, пока аппарат не исчез в пространстве.

Спустя час «Борьба» снова вернулась к Гольчихе, желая узнать о дальнейших намерениях экспедиции, и не нашла уже никого. Пролетев вдоль реки, отец и Успенский понеслись потом над Енисеем; отсюда они увидели в бинокль, что лодки с казаками направились вверх по течению, к Бреховским островам.

Установив это, они стрелой полетели вниз по течению Енисея и догнали нас уже за островом Диксона, недалеко от устья реки Пясина.

Это происшествие ясно говорило, что слухи и болтовня в тундре о делах «Крылатой фаланги» дошли до ушей начальства, и только случай помог нам ускользнуть от неминуемой западни.

— Комары, — шутил по этому поводу Орлов, — спасли нас, как гуси древний Рим. Нам непременно нужно установить особый праздник — праздник комара!

На этом я кончаю отступление от рассказа и перехожу к дальнейшему нашему плаванию.

XVIII

После встречи нашей флотилии с «Борьбой» все как бы изменилось вокруг. Я радостно ощущал, как бодрость и уверенность звучали в голосе у меня и у других.

Только теперь я заметил все опьянение жизни, которая мощно развертывалась среди льдов и снегов. Земля оттаивала и сбрасывала, где могла, свой снежный наряд. Всюду на проталинках зеленели мхи, выпирали травы и распустилась уже крошечная, полярная ива.

Изредка показывались тюлени и моржи. На некоторых льдинах и островках они лежали группами, грелись и нежились на солнце, а в воздухе тучами носились птицы, и привычное ухо различало крики чаек, уток, крачек и гагарок.

Все эти крылатые гости летали, плавали или тесно облепляли скалы и пловучие льды. Все кипело жизнью, все было пронизано сияющим светом, и грудь жадно впивала чистый кристальный воздух.