Остров за Синей Стеной

До сигнала на ужин оставалось еще немного времени. Мун подошел к группе других инчей, сидевших на мшистой площадке возле одного из домов. Маленький носатый Карк, недавно получивший новое имя — Разящий Топор, рассуждал о коварстве Вольных Рыбаков. Все знали, что новое имя он получил благодаря своему изобретению. Карк создал аппарат, с помощью которого получал из прокисшего вина опьяняющий напиток. Он приятно согревал желудок и начинал туманить голову после самой маленькой чашки. Изобретение хранилось в Каменном Доме, а Карк надувался от важности.

Ругать Вольных Рыбаков считалось в племени инчей правилом хорошего тона. Чтобы унизить, придумали даже оскорбительную кличку для их племени, но она не прижилась. Как ни обзови, а они действительно оставались Вольными Рыбаками, и никто не мог заставить их жить под одной крышей или таскать камни для Синей Стены. Когда-то большое племя, оно было почти полностью истреблено в трехлетней войне за Воссоединение. Вольные Рыбаки так и не соединились с остальными инчами. Теперь их осталось лишь несколько семей, ютящихся у подножия утесов на севере острова.

Вождь Лич подарил им жизнь. Три раза в год в лагуну возле поселка причаливала большая лодка, и рослые светловолосые мужчины вытаскивали на берег за хвосты золотистых осетров. Эту рыбу, живущую в глубине ледяного арктического течения, могли ловить только они. Ценная добыча являлась данью, платой за жизнь детей.

Рыбаки никогда не заговаривали ни с кем из инчей. Женщины, сопровождавшие их, такие же рослые и светловолосые, оставались в лодках, настороженно следя за бе­регом. У ног каждой лежали лук и стрелы, все рыбаки были с длинными ножами на поясах. Мудрый Лич так и не сумел заставить их отказаться от оружия, хотя многие поплатились за это жизнью.

Потом осетров уносили в крепость. Иногда, в день Воссоединения, для инчей варился в больших котлах жирный суп из голов и внутренностей осетров.

— Эти мокрицы скоро сдохнут на своих скалах, — продолжал рассуждать Карк, — а дети у них рождаются с перепонками между пальцев. Вот уроды!

Вольные Рыбаки действительно долго не жили. Опасный морской промысел и ураганы северного побережья каждый год сокрушали и без того малочисленное племя. Их женщины, уходившие вместе с мужьями на лодках в океан, рожали редко и тяжело.

Мун не видел ничего смешного в том, что чьи-то дети рождаются с перепонками, но тоже хихикнул. Карк был близок к Говорящим Истину и скоро должен был получить право жить в отдельной хижине, чего удостаивались немногие.

Мимо прошел Хвалитель Афан. Те, кто сидели, торопливо встали, приветствуя известного поэта и философа. Афан прославился своим трактатом о Синей Стене и стихами о мудрости вождя Лича. Он был освобожден от всех работ и давно уже занимал отдельную хижину.

Афан поздоровался лишь с Карком, не обратив на остальных инчей никакого внимания. Все восприняли это как должное. Кто они такие, чтобы сам Афан обращал на них внимание?

Наконец раздался трубный звук морской раковины. Сигнал идти получать еду. Сегодня дом, в котором жил Мун, ужинал первым. С женой Лингой и обоими малышами он сидел, терпеливо ожидая, когда дежурные женщины принесут им похлебку. Мун молчал, положив руки на колени, а Линга, как всегда, таращила глаза на чужих мужчин. Вчера ночью она опять бегала в воинский лагерь и вернулась лишь под утро. Мун мог бы побить жену, но тогда она вообще перестанет пускать его к себе. А пойти к другим женщинам ему не с чем. Что он может им подарить? Может, жизнь изменится, когда он станет охотиться с Хэнком?

Ели торопливо, невольно подстраиваясь под детей. Линга, маленькая, круглолицая, подкладывала мужу кусочки митая. Она знает, что Муну требуется больше пищи. Сегодня Линга принесла и сунула ему тайком от малышей большой сладкий корень.

Когда кончился ужин, все население поселка собралось на большой поляне. Заканчивался обычный день, поэтому из Говорящих никто к инчам не спустился. От их имени выступил Хвалитель Афан. Он напомнил, что через восемь дней наступает праздник — День Почета. Будет сварена мясная похлебка из жирной козы. Тем, кто хорошо работал, вручат почетные ожерелья из морских ракушек, а возможно кто-то получит в награду право проживать в отдельной хижине. Все посмотрели на длинноносого Карка, который стал с шумом надувать щеки. “Тоже мне разящий топор! — презрительно подумал Мун. — Да он его не поднимет!”

Тем временем Афан стал читать стихи, завывая и стуча кулаками по жирной груди. Это была его единственная работа, за которую он получал каждый день ячменную похлебку, и мяса ел куда больше, чем любой другой обитатель поселка.

Почему я сегодня пою от радости?

Веселое солнце встает над островом

Мудрый Лич показывает всем, куда идти.

Я горжусь, что имею такого вождя!

Стихотворение получилось очень длинным. Мун от скуки стал подсчитывать, сколько раз повторяется имя мудрого Лича. Оба малыша спали. Линга, привалившись к нему теплой грудью, тоже посапывала. Мун заснуть боялся. Если Афан или Карк заметят, то не видать ему завтрашней охоты.