Островитяне

- Послушайте, ведь вы же можете так... Бог знает что. Ведь надо же доктору знать, в чем дело... - Мистер Дьюли с ненавистью глядел на тяжелый, квадратный подбородок Кембла, упрямо мотавший: нет.

- Послушайте, вы же, наконец, в чужом доме, вы заставляете всех нас ждать...- Мистер Дьюли улыбнулся, оскалив золото восьми злых зубов.

Подбородок дергался. Кембл побледнел еще больше:

- Хорошо. Я согласен, если так. Только пусть уйдет эта леди.

Викарий и доктор расстегнули пиджак мистера Кембла. Под пиджаком оказалась крахмальная манишка и затем непосредственно громадное, костлявое тело.

Рубашки - не было. Это невероятно, но именно так: рубашки не было.

- Э? - вопросительно-негодующе поднял брови викарий и взглянул на доктора. Но доктор был занят: осторожно прощупывал правый бок пациента.

Внизу, в гостиной, викарий так и бросился на доктора:

- Ну что же? Ну как он?

- Мм... извиняюсь: неважно... - Доктор застегивал и расстегивал сюртук.- Два ребра, и может быть,- кой-что похуже: извиняюсь. Дня через три выяснится. Надо бы его только не трогать с места.

- Как, не тро... - хотел крикнуть мистер Дьюли, но тотчас же улыбнулся золотой улыбкой: - Бедный молодой человек, бедный, бедный...

Весь вечер мистер Дьюли бродил по комнатам, непристанный, и был полон ощущениями поезда, сошедшего с рельс и валяющегося вверх колесами под насыпью. Миссис Дьюли носилась где-то там со льдом и полотенцами, миссис Дьюли была занята. Опрокинувшийся поезд был предоставлен самому себе.

В половине двенадцатого викарий Дьюли отправился спать - или, может быть, не столько спать, сколько перед сном изложить свои соображения миссис Дьюли. Но кровать миссис Дьюли была еще пуста.

Случилось это в первый раз за десять лет супружеской жизни, и викарий был ошеломлен. Лежал вперив неморгающие, как у рыб, глаза в белую пустоту соседней кровати, создавались в пустоте какие-то формы. Била полночь.

И вышло очень странное: созданная из пустоты миссис Дьюли отрицательная миссис Дьюли - подействовала на викария так, как никогда не действовала миссис Дьюли телесная. Вот немедленно же, сейчас же, нарушить одно из расписаний - немедленно же видеть и осязать миссис Дьюли...

Викарий приподнялся и позвал - но никто не откликнулся: миссис Дьюли была занята там, у постели больного, может быть - умирающего. Что же можно возразить против исполнения долга милосердия?

Тикали часы. Викарий лежал, аккуратно сложив руки крестообразно на груди, как рекомендовалось в "Завете Спасения" - и старался убедить себя, что спит. Но когда часы пробили два - автор "Завета" услышал самого себя, произносящего что-то совершенно неподходящее по адресу "этих безрубашечников". Впрочем, справедливость требует отметить, что тотчас же автор "Завета" мысленно загнул палец и отметил прискорбное происшествие в графе "Среда, от 9 до 10 вечера", где стояло: покаяние.

2. ПЕНСНЕ

Миссис Дьюли была близорука и ходила в пенсне. Это было пенсне без оправы, из отличных стекол с холодным блеском хрусталя. Пенсне делало миссис Дьюли великолепным экземпляром класса bespectacled women - очкатых женщин от одного вида которых можно схватить простуду, как от сквозняка. Но, если говорить откровенно, именно этот сквозняк покорил в свое время мистера Дьюли: у него был свой взгляд на вещи.

Как бы то ни было, совершенно достоверно, что пенсне было необходимым и, может быть, основным органом миссис Дьюли. Когда говорили о миссис Дьюли малознакомые (это были, конечно, приезжие), то говорили они так:

- А, миссис Дьюли... которая - пенсне?

Потому что без пенсне нельзя было вообразить миссис Дьюли. И вот, однако же...

В суматохе и анархии, в тот день, когда в дом викария вторглось инородное тело - в тот исторический день миссис Дьюли потеряла пенсне. И теперь она была неузнаваема: пенсне было скорлупой, скорлупа свалилась - и около прищуренных глаз какие-то новые лучики, губы чуть раскрыты, вид - не то растерянный, не то блаженный.

Викарий положительно не узнавал миссис Дьюли.

- Послушайте, дорогая, вы бы посидели и почитали. Нельзя ведь так.

- Не могу же я - без пенсне,- отмахивалась миссис Дьюли и опять бежала наверх к больному.

Вероятно, потому что она была без пенсне - Кембл сквозняка в ее присутствии отнюдь не чувствовал и, когда у него дело пошло на поправку охотно и подолгу с ней болтал.

Впрочем, "болтал" - для Кембла означало скорость не более десяти слов в минуту: он не говорил, а полз, медленно култыхался, как тяжело нагруженный грузовик - трактор на широчайших колесах.

Миссис Дьюли все старалась у него допытаться относительно приключения с автомобилем.

- ...Ну да, ну хорошо. Но ведь видели же вы тогда автомобиль, ведь могли же вы сойти с дороги - так отчего же не сошли?

- Я... Да, я видел, конечно... - скрипели колеса. - Но я был абсолютно уверен, что он остановится - этот автомобиль.

- Но если он не мог остановиться? Ну, вот просто - не мог?

Пауза. Медленно и тяжело переваливается трактор - все прямо - ни на дюйм с пути: