Островитяния. Том первый

Голос ее прозвучал неожиданно чисто и сильно. На губах показалась приветливая улыбка, но затем выражение лица моментально изменилось: губы сжались, подбородок упрямо выпятился. Она стала похожа на пойманного в силок эльфа, глядящего затравленно и дико.

Это длилось не больше мгновения, но поразило меня до глубины души. И снова лицо девушки приняло вполне человеческое, милое и уютное выражение. Черты ее изобличали силу, но были вылеплены изящно и тонко. Унаследованные от лорда Дорна брови гордо прогнулись двумя крутыми темными дугами, и только судя по нежной гладкой коже можно было дать ей чуть больше двадцати лет.

Лорд Дорн пригласил меня сесть, и я сел рядом с ним. Мой друг расположился сзади, а Дорна вновь опустилась на ковер и, обхватив колени, устремила к огню пугающе бесстрастное лицо.

— Расскажите нам, Джон, как мой племянник разыскал вас и как вы добрались, — попросил лорд Дорн, и я рассказал о нашей встрече и поездке. Попутно лорд Дорн вставлял замечания и задавал вопросы.

Когда я добрался до случая на перевале, то запнулся и вопросительно взглянул на Дорна. Тот мгновенно пришел мне на помощь и в двух словах описал наш путь через Лор. Его дядя серьезно и одобрительно кивнул.

— Расскажите, что вы с Дорном видели на дороге, — сказал он, и меня вновь охватило волнение, пережитое в те далекие уже минуты и, казалось, уже позабытое и вытесненное недавними впечатлениями.

Дорн тут же принялся за подробный рассказ. Имя незнакомца не было названо, и лорд не спросил о нем. «С нами был еще четвертый», — только и сказал Дорн.

Однако, как только он стал описывать поведение незнакомца, Дорна неожиданно встрепенулась и удивленно поглядела на брата. Потом она вновь повернулась к огню и, как мне показалось, слегка передернула плечами.

Когда Дорн дошел до того момента, как Дон и незнакомец расстались с нами, дядя прервал его:

— Ты не сказал Джону, кто был этот четвертый?

— Нет, — ответил мой друг.

— И он не назвался сам?

— Да. Именно поэтому.

— Придет день, и вы узнаете, — обратился ко мне лорд Дорн. — Простите, что нам приходится держать это в тайне.

— Я человек любопытный, — ответил я, — но иногда незнание вполне меня устраивает.

— Если не хотите, можете не отвечать. Так что подумайте прежде, — сказал лорд Дорн. — Знаком ли вам кто-нибудь из тех немцев?

Трудно назвать связным рассуждением мысли, промелькнувшие в моей голове, однако, не найдя причин утаивать что-либо, я кивнул, готовый назвать имена.

— Не говорите, кто они, — продолжал лорд Дорн. — Мне бы этого не хотелось.

Он отвернулся к огню. Я молчал. Через минуту лорд попросил меня продолжать.

Рассказывая, я оглядывал комнату. Очевидно, она располагалась в нижнем этаже круглой башенки в северо-восточном углу здания. Стены ее были толщиной не меньше пяти футов, сводчатые окна шли по верху конусообразных ниш в трех футах над полом. У одной из стен стоял огромный полукруглый стол, а вокруг него — скамьи с прогнутыми спинками. Другой мебели, кроме них, скамьи, на которой мы сидели, да полудюжины стульев, в зале не было, но в простенках между окнами, на высоте десяти-пятнадцати футов, тянулись полки, уставленные книгами в темных кожаных переплетах.

Разговор наш был прерван появившимся в дверях денерир,и мы направились в гостиную, по пути пройдя через комнату, где сидели Файна, Марта и Дорна-старшая, а потом, вместе с ними, вновь по тому же коридору, по которому я шел в комнату лорда.

Тем для разговоров за столом было предостаточно, поскольку лорд Дорн только накануне вернулся из Города, где был на собрании Совета. Он рассказывал о своей поездке, о погоде, о семьях, у которых останавливался, а домашние расспрашивали его о том, как поживают бесчисленные общие знакомые, их родственники и друзья, никого из которых я не знал.

Сестра Дорна сидела молча, словно не замечая ни меня, ни вообще кого-либо кругом. Она была погружена в свои мысли и, казалось, грезит наяву. Красота ее действовала на меня все сильнее, хотя в лице девушки не было ничего особо примечательного. Темно-каштановые, гладкие, как шелк, волосы были безыскусно зачесаны назад и заплетены в косу. Лоб, пожалуй, был чересчур высоким, но прекрасные темные брови скрадывали это впечатление. В профиль ее нос с ярко выраженной горбинкой мог показаться недостаточно изящным для женщины, не будь он так тонко очерчен. Строгие линии рта и упрямый подбородок тем не менее не лишали это лицо чисто женского обаяния, особенно усиливавшегося благодаря прекрасной коже цвета чайной розы, сквозь который просвечивал нежный смуглый румянец. У нее были тонкие, но сильные руки, и вся фигура казалась немного тяжеловесной. Мне хотелось внимательнее разглядеть ее лицо, и, разговаривая с лордом Дорном, я следил за ней краешком глаза, но этот взгляд украдкой не позволял проследить все перемены его выражений, явные, но совершенно мне непонятные. В этой гладко причесанной головке с ослепительно чистым лбом постоянно совершалась какая-то внутренняя работа, проникнуть в смысл которой было мне не под силу.