Островитяния. Том третий

Некка улыбнулась, хотя в улыбке ее уверенности было меньше, чем в тоне, каким она произнесла свои слова.

Дорн помог Глэдис сесть в седло. Я тоже сел на свою лошадь и сказал, что мы готовы. Прозвучали слова прощания. Я тронулся, Глэдис — следом.

Оглянувшись, я увидел, что она через плечо смотрит на постепенно уменьшающиеся фигуры на крыльце, грациозно и непринужденно держась в седле.

Направив лошадей вдоль обочины, я подождал, пока Глэдис не поравнялась со мной. И вот она уже была рядом.

— Наконец мы в пути, — улыбнулась она.

— Я рад!

— Я тоже! Они все такие замечательные, и мне хотелось бы пожить у них подольше и узнать получше, но еще больше мне хочется быть с тобой, вдвоем… Ах, Джон!

Она в отчаянии взмахнула рукой, давая понять, что словами всего не выскажешь.

Лошади были свежие и норовистые. Мы отпустили поводья и понеслись во весь опор. Глэдис держалась намного лучше, чем я, когда только оказался в Островитянии. Слова Некки быстро позабылись.

У Рыбачьей пристани уже ждал паром. Мы поднялись на борт, причем Глэдис не стала спешиваться. Я привязал обеих лошадей и с силой потянул за канат.

Глэдис рассмеялась:

— Как забавно! Никогда еще не видела тебя таким свирепым.

Я подумал: всегда ли мне удастся сдерживать в себе эту свирепость?..

Паром неторопливо продвигался к противоположному берегу, мокрый канат бурлил и пенил воду. Глэдис наклонялась, поглаживая морду лошади, успокаивая ее, и смотрела по сторонам — на ровную гладь болот, на теснящиеся домики Эрна, оглядывалась в сторону Острова, то и дело поглядывала на меня, сосредоточенно тянущего канат. Ее явно переполняли мысли и впечатления, которые я хотел бы узнать и разделить с нею, в то же время боясь выказывать слишком большой интерес к ее чувствам. Пожалуй, лучше было относиться к нашей поездке как к чему-то обыденному, и я был готов в любую минуту поддержать разговор, ни в коем случае не навязывая Глэдис свое отношение к происходящему. О том, что мы оба сейчас переживали, лучше было поговорить после.

Паром ткнулся в причал. Я завязал канат узлом прочно, однако так, что, дернув хорошенько с другого берега, его можно было освободить.

Потом я взглянул вверх: на фоне голубого небесного купола Глэдис с озорной улыбкой смотрела на меня; когда наши взгляды встретились, улыбка ее стала дружелюбной и ласковой.

Всего через несколько сот ярдов мы добрались до другого парома, и вот уже оказались на бескрайней плоскости болот; огромный ясный небосвод раскинулся над нами, и лишь небольшие возвышения местами нарушали ровную линию горизонта. Я был счастлив глядеть на все это глазами Глэдис, это как бы двойное зрение обострило мои чувства, и тем полнее и богаче казалось ожидавшее нас будущее.

Добравшись до последнего парома, уже у самого Эрна, мы подали знак паромщику. Поджидая его, мы привязали лошадей и сели на причале; легкий ветерок рябил воду, солнце пригревало нам спину.

Глэдис глядела на город: пристань, корабельные мачты, высокие стены и черепичные крыши домов.

— Это Эрн, верно? — спросила она.

— Да, Глэдис.

— Я просмотрела много карт. А Доринг — там? — Она махнула рукой в сторону севера.

— Его отсюда видно. — И я указал ей на едва различимый вдали Доринг.

Глэдис придвинулась поближе и взглянула в том направлении, куда я указывал: отделенный от нас милями и милями темно-зеленых пустошей, город напоминал лежащего геральдического зверя с поднятой головой.

Паром приближался мощными, ритмичными толчками, везя тех, кто собирался на болота, тогда как мы возвращались с них. Один из путешественников подошел к нам и назвал себя:

— Март!

— Ланг! — ответил я и обернулся к Глэдис, добавив по-английски: «Назови свое имя». Она было заколебалась, но, когда незнакомец повернулся к ней, решительно отвечала:

— Гладиса!

— Мы слышали, что вы едете к Лангу, — ласково сказал мужчина. — Марта с Острова — моя двоюродная сестра. Мы рады вам, Гладиса.

При виде ее костюма в глазах Марта вспыхнуло любопытство, впрочем, это длилось мгновение — любая симпатичная, хорошо одетая женщина удостоилась бы того же.

— Я приехала вчера, — ответила Глэдис. — Я знаю Марту… Теперь мы едем в наше поместье.

— Там у вас будет меньше хлопот, чем на болотах, — сказал Март. — Дожди в тех местах идут чаще, да и ветров поменьше… Приезжайте как-нибудь в гости. Теперь наш дом не только для Ланга, но и для вас.

— С удовольствием, — сказала Глэдис, бросив на меня быстрый взгляд.

— Наш дом на реке Лей — ваш дом, — ответил я.

Паромщик уже ждал нас, и, попрощавшись с Мартом, мы завели лошадей на борт, привязали, а сами прошли в переднюю часть.

— Март замечательный, — сказала Глэдис. — Здесь все люди такие?

— Все такие же вежливые.

— А как я себя вела?

— Превосходно!

— Вот только я не знала, как назваться. Ведь я не мисс Хантер. А миссис Ланг — ему было бы непонятно. Глэдис — ты сам говорил — для них звучит непривычно.

— Они будут называть тебя Гладиса.

— Почему бы мне не взять такое островитянское имя?

— Тебе нравится?

— Мне никогда не нравилось мое имя, но, пожалуй, сойдет.

— Можешь назвать себя Хантера.