Осужден пожизненно

Руфус Доуз также погрузился в раздумье. Он прислонился к планширу их пресловутой лодки. Глаза его были прикованы к морю, переливающемуся золотом в лучах заката, но они явно не видели ничего перед собой. Потрясенный неожиданно полученной вестью о своем богатстве, он дал волю воображению, и, вырвавшись из-под власти рассудка, оно вернуло его в те самые места, которые он тщетно старался забыть. Глядя на сверкающую гавань и безбрежное море на горизонте, он видел старый особняк в Хэмпстеде с его угрюмым и таким хорошо знакомым садом. Ему рисовались картины удачного избавления от опасности и возвращения с каторги, так долго державшей его в своих цепях. Вот он возвращается на родину, сочиняет какую-нибудь правдоподобную историю о своих странствиях и становится обладателем состояния, принадлежащего ему по закону. Он начинает жить заново – богатым, свободным и уважаемым человеком в мире, так жестоко изгнавшем его. Он видит милое бледное лицо матери, свет уютного очага. Его встретили со слезами радости и горячей любви, И он входит в дом, как воскресший из мертвых… Новая, яркая жизнь открылась перед ним, и он забылся в созерцании собственного счастья.

Он был так погружен в свои мечты, что даже не услышал легких детских шагов. Сильвия принесла матери радостную весть о том, что каторжник построил лодку, и миссис Викерс, пересилив свою слабость, ковыляла следом за ней к берегу, опираясь на руку Мориса Фрера.

– Мистер Доуз! Мама идет посмотреть челн! – крикнула девочка, но слова не дошли до его сознания.

Девочка повторила их, однако застывшая у планшира фигура не сдвинулась с места.

– Мистер Доуз! – громко крикнула Сильвия и потянула его за рукав.

От этого прикосновения он очнулся и, опустив глаза, увидел обращенное к нему хорошенькое личико. Едва сознавая, что делает, весь еще во власти своих грез, свободный, богатый и уважаемый, он схватил маленькое создание в объятия, как если бы она была его дочерью, и крепко расцеловал. Сильвия ничего не сказала, но Фрер, по-своему оценивший этот поступок и сделавший свой собственный вывод, был поражен такой дерзостью. Лейтенант считал, что уже занял свой прежний служебный пост, и, держа миссис Викерс под руку, закричал на Руфуса так, как если б это происходило в его ведомстве на острове Марии.

– Ах ты, наглец! – воскликнул он. – Да как ты смеешь?! Помни свое место, несчастный!

Эта фраза вернула Руфуса Доуза к действительности. Да, его местом было и есть – место каторжника. Как смеет он проявлять нежность к дочери своего начальника?! Однако после всего, что он для них сделал И мог еще сделать, такой приговор показался ему жестокостью. Он посмотрел на этих людей, разглядывавших построенную им лодку. На щеках бедной женщины он увидел румянец надежды, а в непреклонном взгляде Мориса Фрера – властность, и тут он понял: вот какой результат всех его усилий! Он сам добровольно отдал себя в рабство. Пока спасение казалось невозможным, с ним считались и его уважали. Теперь же, когда он сделал все для их избавления, он снова превратился для них во вьючное животное. В этом заброшенном диком месте его величали мистером Доузом, он был их спасителем; в цивилизованном мире он снова станет Руфусом Доузом, преступником, арестантом, беглым каторжником. Он молча стоял, предоставляя Фреру распространяться о превосходных качествах маленького суденышка. А затем, почувствовав сдержанность в сказанных миссис Викерс словах благодарности и приписав это проявленной им по отношению к Сильвии вольности, он повернулся и так же молча скрылся за деревьями.

– Чудной он какой-то, – проговорил Фрер, поймав взгляд миссис Викерс, провожавшей глазами удаляющуюся фигуру. – Вечно в дурном настроении.

– Бедняга! Но к нам он был добр, – ответила миссис Викерс. Даже она, почувствовав перемену обстоятельств, поняла, что по необъяснимой причине все ее слепое доверие к каторжнику, пробудившему ее надежды и спасшему их жизни, превратилось теперь в снисходительную жалость, не имевшую ничего общего с уважением и любовью.

– Пойдемте ужинать, – сказал Фрер. – Надеюсь, это будет наш последний ужин здесь! Тот субъект придет потом, когда перестанет дуться.

Но Доуз не возвращался. Миссис Викерс и Сильвия, немного посетовав на это, вскоре погрузились в свои заботы и почти забыли о нем. С поразительной наивностью они смотрели на предстоящее им рискованное испытание как на победу, ими уже выигранную. Им казалось, что чудесное обладание лодкой само по себе уже исключало все опасности морского путешествия. Что же касается Мориса Фрера, то он радовался тому, что арестант не путается у него под ногами. Как был бы он счастлив, если бы тот навсегда убрался с дороги…

Глава 28

СЛОВА НА ПЕСКЕ