Осужденный умирает в пять

Цвет чернил, вид страницы, почерк, то прямой, то наклонный, здесь небрежный, там аккуратный, — словно даты каждой записи, каждой цитаты, порождали воспоминания и образы с той же точностью, как число из календаря: его первое Рождество вдали от дома, Янсон-де-Сэлли, две комнаты под крышей на бульваре Гувьон-Сед-Сир, самоубийство отца, рождение Жоэль.

Почти все смертельно опасные алкалоиды — такие, как стрихнин, рвотный корень, мышьяк, морфий, белладонна — являются так называемымии кумулятивными ядами, это означает, что они трудно выводимы и остаются в организме недели спустя после их заглатывания, даже в разлагающемся трупе.

Эти яды чаще всего прописывают как тонизирующее лекарство, но при вскрытии всегда можно определить с помощью реактивов и электролиза превышение нормальной дозировки на один или на полмиллиграмма.

Отметим, что в некоторых случаях, начиная с дела Вильдь—, относящегося к 1881 г., отравителю, некоему Лемпр — ру, фармацевту, удалось тем не менее…

Вернер Лежанвье вздрогнул.

В холле настойчиво звонили.

Он сразу же понял, что это Диана, Диана, вспомнившая с опозданием о своем обещании, и заставившая Билли и Дото отвезти ее домой под каким-нибудь предлогом.

Даже не спрятав в ящик бутылку виски, он побежал к входной двери, распахнул ее…

На пороге возник мужской силуэт, еще больше вытянутый от света фонаря напротив.

— Что это? — пробормотал адвокат, отступая на шаг. — Кто это?

— Лазарь, мэтр, — ответил незнакомец. — Воскрешенный Лазарь.

Глава вторая

Вернер Лежанвье провел Антонена Лазара в свой рабочий кабинет. Что еще ему оставалось делать?

— Наслаждаетесь заслуженным отдыхом, дражайший мэтр?

— Нет, я… я изучал одно дело.

— В таком случае примите мои двойные извинения, но я так спешил засвидетельствовать вам мою благодарность. Я ждал в баре напротив, пока уйдут ваши гости. Скромный дружеский ужин, я полагаю, чтобы отметить вашу энную победу и… мое оправдание?

Адвокат, раздираемый противоречивыми чувствами абсурдного сознания вины и глухого раздражения, лишь кивнул в знак согласия.

Лазар обвел помещение восхищенным взглядом:

— У вас потрясающий кабинет! Еще более в стиле ампир, чем я предполагал!

Он уселся в кресло на долю секунды раньше, чем ему было предложено, потом вскочил и подошел к книжным полкам:

— «Пандекты»… «Законы» Платона… «Филиппики» Демосфена… «Рассуждение о методе» Декарта… Правила ведения следствия

… Трактат о физиогномике… Физиология свидетельства,… Лаватер, Франс Гросс, Бертильон, Локар… Черт возьми, неужели вы все это изучили?

Полуобернувшись, он теперь разглядывал, прищурив правый глаз и подняв левую бровь, фотографию Дианы, стоявшую на столе в красной кожаной рамке.

— Госпожа Лежанвье? Дражайший мэтр, мои поздравления! Вот это я называю красивой женщиной: привлекательная, породистая и все такое!

С самой первой встречи на пороге залитой августовским солнцем камеры Вернера Лежанвье покоробила непринужденность его клиента, непринужденность на грани развязности. Отказавшись от предложенных «плэйере» и закурив собственную дешевую сигарету, возмущенный адвокат осадил его и предложил поискать другого защитника. Он рассчитывал, что Лазар извинится, постарается его удержать, но тот лишь ударил себя в грудь:

— Я это заслужил! Это научит меня впредь не иронизировать в несчастье! Мэтр, вот выход… Осторожно, там ступенька!

Неожиданные угрызения совести остановили адвоката:

— Я хочу знать правду, всю правду! Зарезали вы эту женщину или нет?

— Нет, но, боюсь, я не сумею это доказать. Нет, клянусь душой и честью!.. Хм, это звучит чертовски фальшиво в нашем торжественном мире? Можно подумать, я пытаюсь пристроить стиральную машину!

— Это ведь ваша профессия?

— Вопрос общественного положения, мэтр, не больше. Надо же чем-то заниматься! Чем больше я их расхваливаю, тем большими противницами прогресса становятся домохозяйки. Не везет мне, вечно путаюсь в марках.

Манера разговаривать не является доказательством вины.

Лазар выдавал свой текст с неуклюжестью провинциального актера.

Именно в тот момент Вернер Лежанвье решился обеспечить его защиту.

Лазар положил на стол маленький белый сверток, перевязанный тоненькой золотой тесьмой, какую используют в булочных.

— Я вам принес одну безделушку. Так, пустячок.