Освобождение Калинина

920-й сп ещё ночью был выведен в армейский резерв. Таким образом, дивизия дралась и шла вперёд, находясь далеко не в полном составе. Помимо этого, проблемой советских частей на плацдарме была невозможность переправы на него дивизионной артиллерии в достаточных для полноценной поддержки наступления масштабах. Это было связано, прежде всего, с небольшими размерами самого плацдарма, что порождало опасность неизбежной потери орудий в случае успешной контратаки противника. С другой стороны, даже на закрытых позициях на левом берегу Волги артиллерия подвергалась обстрелам. В ночь с 6-го на 7-е декабря во время одного из них погиб командир 349-го лёгкого артполка 119-й сд капитан Максим Яковлевич Калужских[109]. Впрочем, уже во второй половине дня 7 декабря, расширив плацдарм, дивизия смогла переправить на него четыре батареи дивизионной артиллерии, о чём штаб 31-й армии доложил начальнику штаба фронта[110].

На участке 262-й дивизии, которая в предыдущий день начала втягиваться в бои, пока силами одного батальона, на 7 декабря намечалось наступление при поддержке танков 143-го ОТБ. Однако для того, чтобы перейти в атаку, требовалось обеспечить надёжный плацдарм. Вечером 6 декабря 2-й батальон 940-го сп вёл бой за Эммаус, потеряв при этом только за вечер 6-го 10 человек убитыми и 40 ранеными. Среди погибших был командир батальона, кадровый пограничник, депутат Верховного Совета СССР капитан Дмитрий Павлович Леус, награжденный впоследствии орденом Красного Знамени (посмертно)[111].

Согласно оперативной сводке штаба 262-й сд, Эммаус был освобождён уже вечером 6 декабря[112], однако утром следующего дня в штабе армии всё ещё были противоречивые сведения на этот счёт. Вероятнее всего, бой на окраине населенного пункта не утихал и в ночь с 6-го на 7-е декабря. В 10:30 там побывал представитель штаба 31-й армии подполковник Теселкин, засвидетельствовавший в своём донесении: «По ЭММАУС валяются трупы немцев, патроны, снаряжение, оружия не видел»[113]

.

Утром полковником М.С. Терещенко был подписан боевой приказ № 04, который предписывал вести наступление тремя эшелонами. В первый эшелон включались подразделения 940-го сп, который, сосредоточившись в лесу восточнее Эммауса, должен был овладеть Чуприяново и Федосово, а затем освободить Бакшеево и Старый Погост, после чего наступать в направлении Желнино, Жогино. Начало атаки планировалось на 12:00. Успех полка должен был развить второй эшелон в лице 950-го стрелкового полка, а также 945-й сп в роли третьего эшелона. Рота танков Т-60 становилась резервом комдива, предназначенным, прежде всего для отражения контратак. При этом танкисты должны были находиться позади эшелонного трех построения дивизии¹.

При прочтении приказа невольно складывается впечатление, что Терещенко явно осторожничал, памятуя о судьбе 250-й стрелковой дивизии днём ранее. Построение стрелковых частей в три эшелона и танки в резерве не в полной мере соответствовали призывам вышестоящего командования, требовавшего ускоренных темпов наступления. Командир 262-й, судя по всему, действительно опасался повторения сильных контратак противника.

Основания для таких опасений были. Уже утром (между 09:00 и 10:00) пикировщики VIII авиакорпуса люфтваффе нанесли мощный удар по советским переправам и боевым порядкам войск в районе Оршино и Подцубье. По заявкам пилотов, им удалось уничтожить три танка восточнее Эммауса и «потопить» ещё четыре прямыми попаданиями на переправе[114].

Впрочем, немецкие заявки на уничтоженную бронетехнику 7 декабря наталкивают на мысль о том, что штабы соединений вермахта попросту «соскучились» по русским танкам на своих участках фронта, и при первом появлении чего-либо похожего на бронированные боевые машины начали их массово «истреблять». Ещё на один танк, помимо уничтоженных «штуками», претендовали артиллеристы 129-й пехотной дивизии, якобы разбившие его прямым попаданием на северном берегу Волги.

В штабе Калининского фронта, впрочем, также долго не могли понять, какие потери понесла 31-я армия в результате авиационного налёта. Начштаба А. А. Кацнельсон, не получив запрашиваемых данных на этот счёт, в ходе переговоров с представителем штаба фронта в штабе армии в 10:50 потребовал:

«Передайте Глуздовскому, чтобы он немедленно разобрался с результатами бомбежки и донес мне. Заставьте как следует работать связистов и кого нужно с тем, чтобы штаб работал спокойно, в то же время оперативно»[115].

Претензии к организации связи на уровне штаба армии смотрятся особенно рельефно на фоне приказа, составленного этим же штабом на следующий день, 8 декабря, по итогам расследования ситуации с отходом 250-й сд. Следует отметить, что в данном приказе именно плохая организация «радиотелефонной связи между командиром дивизии и полками» ставилась в вину подчинённым.