Освоение времени

— А-а-а! — обрадовано заревел подобно среднеазиатскому карнаю Маклак. — Узнали! В масках? Ха!.. Я сдеру их с вас вместе с кожей! Вот тогда-то вы будете похожи на одно лицо!

Он стал заводить руки для размаха угрожающе опасной секирой. Поведи он ею — попавшему или попавшим под неё не поздоровится!

Так бы оно, наверное, и было. Но что-то у него и его подручных не заладилось. Как бы он ни был грозен и как ни горел желанием разделаться с бунтовщиками, он не смог прорваться к ним. Первые двое стражников, не добежав всего полуметра до выброса руки мечом, канули вниз, даже не успев вскрикнуть. Куда они провалились, нельзя было понять. Да и никто не думал о них.

— Великий! — оглушительно заорал Маклак, беснуясь перед замершей цепочкой людей Напель. — Какого дьявола! Тут временной барьер или чёрт знает что! Я не могу до этих… Сними его!

Неизвестно, слышал ли его Пекта, но Иван успел вставить свои слова между громогласным потоком слов Маклака:

— Чего стоим? Все вниз! Быстрее!

— Он прав, — подтвердила Напель, поскольку призыв ходока к её людям не возымел действия. — Вниз!

Они уже успели опуститься витка на три по лестнице, когда услышали, как на неё наконец-то прорвался Маклак со стражниками.

— Бойся!.. Придавлю каблуком как гнид!.. — угрожал он, не переставая. — Одной задницей всех передавлю!

Вскоре он охрип и приумолк. К тому же, при громоздкости тела и снаряжения спускаться ему по тесной лестница с круто падающими узкими ступенями было много труднее других. А так как он бежал впереди стражников, то погоня постепенно стала отставать и затихать где-то вверху, вселяя надежду в преследуемых.

А лестнице не было конца…

Загнанные люди дышали с таким шумом, будто прокачивали воздух мехами. И нет времени остановиться, перевести дух. Сверху, даже отставшая, накатывалась неумолимая и такая же задыхающаяся погоня во главе с Маклаком, рык которого, хотя и приглушённый севшим голосом, время от времени раздавался по всему стволу шахты. Он, конечно, сдерживал погоню, но если ему вдруг удастся приблизиться, то для тех, кто находился в конце вереницы людей Напель, это означало неминуемую смерть. Так что любая задержка могла многим стоить жизни.

И как бы беглецы ни боялись этой задержки и ни остерегались, она случилась.

Один из них, витка полтора над Иваном, оступился, упал головой вниз, под ноги Напель. Никто не успел его подстраховать, он стремительно протиснулся из-за спин впередиидущих и сломал себе шею.

Он страшно застонал. Его товарищи остановились и молча взирали на его мучения.

К нему склонилась Напель. Лицо её, раскрасневшееся и вдохновенное, было прекрасным. Иван залюбовался ею. Она выглядела свежо и бодро. Её дыхание не выдавало спешки длительного бегства и усталости. Иван смотрел на неё и верил ей будто божеству. Вот она сейчас что-то сделает или скажет такое, от чего поверженный встанет как ни в чём ни бывало и устремится со всеми вместе к таинственному Творящему Время…

И она сказала. Твёрдо, без колебаний.

— Ласель, ты знаешь, что надо делать?

— Да, госпожа! — отозвался из-под маски тот, кто стоял ближе всех к раненому.

— Так не мешкай!

Ласель выхватил меч и коротким тренированным замахом рассёк маску вместе с половиной черепа своего оступившегося товарища. Поверженный дёрнулся телом и обмяк.

— Вниз! — коротко скомандовала Напель.

Лицо её оставалось прекрасным и вдохновенным.

Иван едва удержался. Его тянуло вывернуться наизнанку. Никогда ещё он не видел такого хладнокровного убийства своими глазами. Кинофильмы не в счёт. Даже тогда, когда он, находясь в разведке у кишлака, затерянного в пыльной впадине между возвышенностями, увидел вблизи поножовщину среди моджахедов, его так не потрясли те убийства. Они убивали в состоянии аффекта, доведённые до отчаяния долгими боями, потерей близких, недоеданием и озлоблённостью на всех: русских, кабульских, своих полевых командиров и друг на друга.

Но здесь…

Он припомнил погибшего. Когда он его вёл по дороге времени к замку, ему показалось, что с ним идёт хрупкая женщина, настолько тонким и подвижным было его тело. Это оказался юноша. Он дрался со всеми у лестницы и выжил. И лишь неудачно оступился… Лица его Иван не видел, и никогда уже не увидит. Рассекающий удар меча Ласеля недаром пришёлся в маску, чтобы обезобразить лик и не дать возможности опознать противнику, кто перед ним и не сделать каких-либо выводов о составе и намерениях бунтовщиков, вознамерившихся выступить против Пекты Великого.

Через некоторое время, вспоминая событие, Иван вдруг со страхом представил себе, что на месте убитого мог бы быть он сам: со свёрнутой шеей на дороге времени не укроешься. Неужели Напель так же хладнокровно распорядилась бы покончить и с ним?

Нет! — откинул он такую возможность, и тут же решил: — Могла бы!