Освоение времени

— Пошёл прочь! Я тебе сказала!.. — голос Напель срывался. — Все прочь! Дорогу к своим апартаментам я найду сама, а вы займитесь своими делами.

Она упала в откидное кресло при пульте. Отбросила на спинку голову, прикрыла глаза.

— Ваня, — позвала она, уверенная, что Иван не покинул её. И была права, так как Иван не шелохнулся, когда все поспешно покидали зал и прикрыли за собой дверь. — Побудь со мной.

— Я здесь.

Гнев Напель

Пока между Пектой и Напель шло полное драматизма выяснение отношений с неравными возможностями и с полюсным различием намерений и тональностей, Иван пришёл в себя и кое-что успел понять в происходящем.

Немного он получил утешения от этого понимания.

Первое. Творящий Время, а значит и Пояс Закрытых Веков, и Прибой, создаваемый Поясом, уничтожены не будут.

Второе. Смена власти над Творящим Время и всем остальным — вот основная цель Напель, несмотря на человеческие жертвы. И третье…

Как ни печально, но он стал добровольным орудием в её руках. Она использовала его, влюбив в себя, разжалобив россказнями о своей жизни, пообещав ликвидировать Прибой. Использовала умело и цинично. И добилась своего. Он же, словно мальчишка, попался на её чары и хитросплетения.

Да и вообще в мыслях Ивана складывалось неприятное ему предположение о своей роли во всём этом. Действительно. Вначале непонятный выход к горам недоступности и пленение Хемом. Потом случайная встреча с Напель в качестве Подарков… Он её сам и подстроил, уговорив Элама Шестого… Но потянулась цепочка якобы случайностей. Неужели всё это было подстроено ею?

Сейчас она становится диктатором в Поясе. Она угрожала Пекте предположением двинуть Пояс в прошлое. Хотя, помнится, говорила, что это Пекта решил подобным сдвигом обречь на гибель множество людей, жизнь которых в Прибое и так похожа на кошмар.

Насколько это несправедливо к нему, Ивану, и к ним, людям Прибоя! Насколько это бесчеловечно…

И это его Напель!

Напель! Ласковая как котёнок, нежная словно шёлк, любимая и любящая.

Любящая ли? Или всё это холодное притворство, обычное женское коварство? Использовать и выбросить… Она пошла на всё, как те разведчицы, для которых любовь — источник сведений. Но у неё ставка более высокая — власть над временем и над людьми. Ради такой цели к тому, кто может действенным способом помочь её достичь, можно снизойти, дабы подарить ласку, нежность и любовь.

Возможно ли такое со стороны Напель?

— Ваня. Побудь со мной, — произнесла она негромко, и сердце его сжалось и тут же наполнилось радостью — столько беспредельной души и тепла он услышал в её словах и голосе.

— Я здесь, — отозвался он.

Почему он мог так плохо о ней думать? Ну конечно, — Пекта, её люди, невежа Маклак… Сейчас они останутся вдвоём и решат, каким образом поступить дальше с Поясом и Творящим Время…

Но не рано ли он обрадовался её приглашению побыть с нею?

Вот прогони она его со всеми — куда бы он пошёл? Люди Маклака и те, кто пришёл с Напель, считали себя в замке не пришельцами, здесь был их дом. У каждого из них, возможно, имеются свои апартаменты, не такие, конечно, как у Напель, а скромнее, но свои. Со своими ловушками и другим средневековым бредом.

А вот он — пришелец в этом тесном мирке. Поэтому, выгнав из зала других, она могла выгнать его только за пределы Пояса, что, наверное, не так-то просто.

Так не оставила ли она его сейчас здесь для того, чтобы распрощаться с ним и позабыть, как она отвергла своего отца? И стать единовластной властительницей времени?

Все эти сумбурные мысли промелькнули у Ивана безо всякой последовательности, а вперемешку. Он одновременно верил и не верил Напель. Одно подстёгивало другое. Тем не менее, он ясно понимал, что наступает самый ответственный момент общения с Напель, после которого она, и Иван всё больше настраивал себя на такой исход, может быть, уже никогда не скажет со страстью и с просящим защиты у него придыханием: — Ва-аня!

Острая жалость к себе и Напель, к ожидаемому разрыву, что неминуемо возникнет между ними всего после нескольких сказанных слов, охватила его. Он ожесточался перед неизбежностью, но и не давил в себе желание оставить всё так, как есть, а это означало — всегда быть с Напель, каким бы неприятным и оказался предстоящий разговор.

Он охватил свой подбородок ладонью и посмотрел ей в глаза. Её это взволновало. Она встала, вплотную подошла к Ивану, положила тёплые руки ему на плечи и потянулась для поцелуя. Глаза её прикрылись, но приоткрылись губы, показав сахарно белую полоску зубов.

Он почувствовал головокружение от желания, исходящего от неё, и от её прикосновений.

«Нет… Нет!» — приказал он себе и грубовато перехватил её запястья и опустил руки вниз, не дав себя обнять.

Так они, неотрывно вглядываясь друг другу в глаза, простояли долгое время. У Напель они, вначале затуманенные и ласковые, постепенно приобретали пронзительность и строгость. Она сделала движение освободиться из его хватки.

— Ты… — начал он с трудом. — Ты можешь объяснить, что здесь происходит? И с тобой тоже?

Она молчала. Её ищущий взгляд блуждал по его лицу.

— Зачем мы сюда пришли?