Освоение времени

Сказал он это по-русски, хотя на слух в его произношении чувствовалась чуть заметная неправильность. Так говорят в Прибалтике.

— Он, он. Не сомневайся, дорогой. Это ты скоро почувствуешь, — вкрадчиво отозвался блондин и мягко улыбнулся.

Говорил он без акцента.

— Поздравляю!.. А он знает об этом?

Блондин пожал узкими плечами, дёрнул белесыми бровями. Погладил колени ладонями.

— Откуда?

— Невероятно! — цыганоподобный по-кошачьи прищурил глаза и с чувством чмокнул полными губами. Ещё раз со вкусом пожевал слово: — Невероятно!

— Почему же? Мы же ждали… Он, кстати, наконец-то проснулся…

«Однако, — подумал Иван, — что-то они поздно заметили моё пробуждение. Комедию разыгрывают?»

— Проснулся! — с вызовом подтвердил он и сбросил с ложа ноги.

Небрежно повёл литыми плечами. Обеспечил, так сказать, показ своей фигуры, дабы видели, с кем имеют дело: если надо, то постоять он за себя может. Не на того нарвались.

Второй незнакомец зажмурился и съёжился от его голоса и движений, как будто ожидал неминуемых грома и молнии. Или удара по голове. Напарник тронул его за крутое плечо.

— Привыкай, дорогой, — ободрил он его и, убрав улыбку, обратился к Ивану: — Я Вам сейчас всё объясню. Познакомимся. Его зовут Севильяк. Точнее, дон Севильяк. Меня — Симон. А… о вас мы знаем всё.

Чёрта с два, не поверил его словам Иван с непонятным для себя злорадством. Уж что он знает о себе сам, того никто больше знать не может. Тем более, эти, незнакомые ему, люди.

Дон Севильяк при упоминании имён открыл один глаз, необычайно выпуклый и круглый, пошарил им вокруг себя, словно удивляясь своей целости и сохранности. А в округе, к его изумлению, ничего не изменилось.

— Ну вот, Иван Васильевич. Наш друг, Вы видите, пришёл в себя. — («Наш, значит, и мой друг», отметил Иван), а Симон невозмутимо продолжал: — Надеюсь, он к Вам ещё привыкнет… А мы займёмся делом. Я постараюсь Вам всё объяснить как можно короче…

— Я не тороплюсь… У меня сегодня, раз уж вы всё обо мне знаете, выходной… То есть день нерабочий. Так что, пожалуйста, валяйте!

Иван проговорил это грубовато и как будто не заинтересованно, что со стороны выглядело решительно и независимо.

На самом деле, он всё-таки был потрясён необычайной обстановкой, в которую неизвестно как попал, и всем происходящим.

Он, чтобы собраться с мыслями, ещё, наверное, добавил бы что-нибудь в том же роде. Но вдруг понял, что странный сон, пробудивший его, был, похоже, не совсем сон. Что всё это неспроста, и что он попал в какую-то историю, и что ему здесь пока ничто не угрожает, а напротив, ему стало даже казаться, будто бы он всю жизнь прожил в ожидании этой встречи. За ней ему уже грезилось и виделось нечто долгожданное и необычное. Выстраданное.

Он глубоко вздохнул, шумно выдохнул, поджал к подбородку колени. Ну, начинайте! — говорил весь его вид, — я готов выслушать всё, даже если это будет банальность.

Симон рассматривал на руках ногти, а дон Севильяк тем временем не сводил с Ивана выпуклых, чёрных как ночь, удивленных глаз. Что называется, ел его глазами. И ел со умело. Такой взгляд и скромного может подбросить на вершину тщеславия, а Иван был далеко не скромен. Конечно, лесть в любом виде не любил, но когда вот так: неподдельно, молчаливо, со страхом и уважением…

Он полностью успокоился, удобнее разместился на подсунутом ему ложе. В его позе появилась непринуждённость. Он прекрасно знал, как это делается, и улыбнулся с независимым видом. А чтобы не молчать, напомнил:

— Итак, мои новые, надеюсь, друзья, что вы мне имели сообщить?

Построение вопроса ему самому понравилось — на одесский манер, и он повторил его ещё раз. Капризнее и повелительнее. Для «новых друзей» его поведение могло выглядеть глупо, но как оказалось, произвело неотразимое впечатление, особенно на дона Севильяка.

— Вот так, дорогой Севильяк, — подвёл итог произошедшим переменам Симон.

Дон Севильяк смешно поводил большим пальцем руки у себя перед носом, глядя на них сведёнными глазами, и восхищённо выдохнул:

— Всё сходится… Непостижимо!

— Ты прав, дорогой, — поддержал его Симон. И к Ивану: — Вы, молодой человек, когда-нибудь слышали о возможности перемещения во времени и пространстве? О параллельных мирах и о том, что пространство можно сжать до одного шага? Что будущее и будущее время не одно и то же? Что…

— Не всё сразу, мой Симо-он, — дон Севильяк остановил напарника, певуче затягивая букву «о» в его имени. — Видишь, как его бросило в жар от твоих слов…

Как он был прав, этот полнеющий, похоже, наспех одетый, лупоглазый и восторженный человек! От слов Симона Ивану стало не по себе. Он даже вспотел, ибо тот коснулся того, о чём Толкачёв старался не думать всю жизнь.

Боялся думать!

Лет двадцать пять назад, когда живы были его отец и мать, а он был в том счастливом возрасте, когда ещё умеешь считать только до пяти, когда самая большая обида — на соседского Юрку, показавшего язык, с вопросами Симона Иван познакомился очень близко. По крайней мере, с некоторыми из них.