От «А» до «Я». Александр Абдулов и Олег Янковский

Кстати говоря, Ноздрев, как я для себя выяснил, единственный в «Мертвых душах» положительный герой – он один не продал душу дьяволу. Он – эдакий постаревший Хлестаков: вот сидит он один-одинешенек в своей деревне и, чтобы разогнать скуку, все время себе что-нибудь придумывает. Развлекается, так сказать. Думаете, нужно ему было продавать этих несчастных собак – да не нужно. Мы в картине придумали эпизод, когда в деревне к Ноздреву выбегают человек тридцать детишек. И все как один рыжие, такие, как он. Представляете, вся деревня рыжая!..

Спрашивается, откуда взялся такой Ноздрев? А все просто – подсмотрел, взял из реальной жизни… У меня приятель есть, так вот, когда мы с ним приходим на пляж, я обычно шучу: «Леша, свитер забыл снять». Вот и герою своему я придумал такой грим: рыжий парик, рыжие бакенбарды, рыжие усы – настоящая медная проволока. Потом я расстегиваю рубашку – у меня и грудь такая же медная. Говорю: «Давно не брал я в руки шашек», засучиваю рукава – а у меня и руки такие же.

Категорически уверен – ничего лишнего в жизни нет. Все мое. Ну скажите, пожалуйста: от Коровьева можно было бы отказаться, или от Стивы, или от Ноздрева? Как можно отказываться от таких ролей?! Нет, мол, я еще подумаю, я еще подожду: а вдруг мне Гамлета предложат. Ну, сиди и жди! И это никакая не гонка, это образ жизни. Извините, я приехал из Ферганы, в Москве у меня не было никого. И все, чего в этой жизни я добился, я добился сам. Если бы сидел и ждал, когда придет добрый дядя и даст мне конфетку, ни черта бы из меня не получилось… Конечно, устаю. Страшно устаю. Вот сейчас сплю и вижу, как первого мая сяду в самолет, улечу в Астрахань, возьму лодку и в полнейшем одиночестве уплыву в камыши и буду ловить рыбу. И так четыре дня. Кайф!

Знаете, вообще-то актер не должен говорить об усталости. Ну да, это край – дальше только гроб, летальный исход.

* * *

В последнее время я частенько становлюсь главным персонажем каких-то скандальных публикаций… Ой, такую херню пишут – что-то страшное. Например, что я уже на операцию лег, что с жопы перетянул кожу на лицо. Или вот про некое странное заболевание, после которого в театре со мной за руку никто не здоровается из опасения подцепить заразу. Действительно, не все со мной здороваются за руку, да и я тоже не со всеми.

Да, кстати говоря, я ведь однажды сам про себя запустил одну шутку, что, мол, певица Пола Абдул моя сестра. Как все купились! Подходили, спрашивали: «Сань, чего же ты молчал?» Так что запустить можно любую утку, да и написать можно все что угодно.

Естественно, как любому человеку, мне есть что скрывать. Ошибок в жизни много наделал. Но ни о чем не жалел и не жалею. Никогда. Ошибка? Да. Но это моя ошибка. Боль? Это моя боль. Актера нельзя жалеть. Люди, которые пришли в театр, не должны знать, что вчера, допустим, у тебя умер самый близкий человек. Им наплевать – они купили билеты: изволь, давай, солнце, играй.

Я не могу и не умею публично каяться в каких-то собственных грехах. Я никогда не рассказываю о своей личной жизни… И потому никто из посторонних о ней не знает. Придумывают что-то – ну и пусть придумывают. Чего-то подсматривают, где-то подслушивают – да и бог с ними. Но я-то ничего не говорю. В мою профессиональную деятельность, пожалуйста, лезьте – она публична. Но моя личная жизнь – это моя личная жизнь. Есть люди, которые пишут о том, как они спали с одной женщиной, потом с другой, дальше с третьей. А те, о которых пишут, они уже давно жены других людей, у них дети. Как вы считаете, это нормально? По моей морали, я считаю, что это подло. Вот, например, читает ребенок книгу или статью и узнает – оказывается, мою маму – того… Нет, я этого не понимаю. Представляете, если я сейчас напишу, с кем я жил. Ну-у-у!.. Это хороший многотомник был бы, волосы бы у всех дыбом встали. Я никогда этого не сделаю. Это табу. Этого делать нельзя.

* * *

Я иногда играю в казино. Но, конечно, сейчас не так, как раньше. От этой болезни можно излечиться. Можно. У меня-то был просто клинический случай – каждый день ходил в казино как на работу. А однажды наступил тот самый момент, когда я понял, что еще секунда, и тумблер сработает – у меня просто уедет крыша. Слава богу, за ногу к батарее меня не привязывали – до этого не дошло. С этой иглы я соскочил сам. Тьфу-тьфу-тьфу. Хотя, признаюсь, еще чуть-чуть, и бросил бы театр, продал квартиру, машину – все бы проиграл, до нитки.

Началось это в то время, когда в Москве открылось первое казино – в гостинице «Ленинградская». Та еще компания собиралась: это были абсолютно сумасшедшие люди, абсолютно больные на голову. И я не исключение – был момент, когда мне казалось, что карту уже видишь насквозь…

Выигрышей было много. Однажды я выиграл шестьдесят две тысячи. Долларов, естественно. Случалось, и по тридцать тысяч выигрывал…