Когда невеста в очередной раз оказалась недалеко от нашего стола, мы теперь уже с полным пониманием ситуации бросились ее поздравлять, обнимать и целовать. Она была немного шокирована резким изменением нашего отношения к ней: то совсем не замечали столько времени, а тут вдруг такое бурное изъявление любви, как будто кто-то раньше не давал этого сделать. А Длусский так вообще преподнес ей в подарок самое дорогое, что у него есть — свою песню. После этого он решил выпить с невестой на брудершафт. Женщина поняла, что молодой человек ищет повода поцеловаться с ней и не стала отводить губ. Анатолий страстно впился в них своими, вложив в этот поцелуй все накопившиеся в нем за вынужденные десять дней без женщин чувства. Потом спел еще одну свою песню о любви. Слова слушательнице были непонятны, но под воздействием музыки, дьявольского космического обаяния голоса единственного в театре холостяка, против которого еще не устояла ни одна женщина, «невеста» влюбилась в Анатолия. Внешне влюбленность голландок ничем не отличается от аналогичного состояния их подруг «по несчастью» в других странах, во всяком случае, в европейских. Всю оставшуюся часть вечера «невеста», игнорируя своего 80–летнею «жениха», не отходила от Анатолия, дергала ею за рукав, пощипывала, пыталась что-то объяснять и делала другие милые глупости, простительные влюбленным. Ее муж, который был заметно старше жены, но достаточно крепок и бодр, стоял поодаль, с интересом наблюдал за нами и добродушно улыбался. Он еще, наверно, не понял, что полчаса назад произошла духовная измена. Мы все вошли в раж, начали подтрунивать над Анатолием, порой довольно жестоко, благо никто вокруг не понимал нашего языка. Длусскому ничего не оставалось, как поддерживать правила игры, он тоже хохотал, веселился, пел песни и дурачился. Мы предлагали ему не упускать счастливого случая, жениться на богатой невесте, ведь у нее были и дом, и машина, и, наверняка, сбережения в банке, а мы бы к нему приезжали в гости в Голландию. И таким образом от его брака выиграли бы все.