От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку

Поскольку наиболее уязвимыми из таких народов были скотоводы и земледельцы, они были вынуждены уйти в числе первых. На мой взгляд, какие-то рудименты старинных аграрно-скотоводческих традиций сохранились в Грассе и на берегах озера Короля Георга, но альбаны, пытаясь выжить, по всей видимости, приняли уклад и образ жизни беотуков.

В течение XVII в. разгул беззакония и свирепства мародеров на этих землях в известной мере пошли на спад, когда Франция и Англия фактически взяли под свой контроль обширные прибрежные районы Нового Света. И туземцы, бежавшие в прошлом в глубинные районы, осторожно и постепенно стали возвращаться на побережье, понемногу возобновив торговлю с европейцами, а впоследствии — занявшись рыболовством и промыслом морского зверя и, наконец (не исключено), вернувшись к скотоводству и земледелию.

Однако вернуться на прибрежные земли удалось далеко не везде. Так, на восточном и северо-восточном побережье Ньюфаундленда английские плантаторы и рыбаки, приплывавшие сюда летом, продолжали относиться к беотукам с откровенной враждебностью, граничащей с настоящим геноцидом.

Подобные преследования привели к фактическому истреблению краснокожих в восточной и центральной части острова.

Французские рыбаки, зачастившие к юго-западным и западным берегам Ньюфаундленда, обращались с туземцами куда более гуманно, возможно, в связи с тем, что у французов попросту не было средств и сил для подавления les sauvages [181].

Судьба распорядилась так, что исконные жители юго-западного «угла» острова получили более благоприятные возможности для выживания и даже процветания. В первые десятилетия XVIII в. к этим туземцам присоединились микмаки (микмау) с острова Кейп Бретон. Поначалу они были кочующими охотниками-трапперами, но впоследствии стали составной частью населения юго-западного побережья острова.

В конце XVIII в. здесь появилось несколько сотен акадийцев, фермеров французского происхождения, которые были вынуждены бежать после захвата англичанами их земель в Новой Шотландии. Давно установив родственные отношения с микмау на континенте, акадийцы не испытывали никаких трудностей в процессе адаптации к культурным традициям, существовавшим на юго-западе Ньюфаундленда. Они вновь почувствовали тягу к скотоводству, и жизнь в этом регионе все больше и больше представляла собой причудливую смесь мелкого фермерства и более архаических занятий аборигенов.

Когда в XIX в. охотники-трапперы микмау обосновались на большей части территории южного и западного Ньюфаундленда, туземцы-беотуки уже окончательно исчезли; по крайней мере, так полагали европейцы, которые к тому времени доминировали на всем острове. Но они ошибались. На побережье Сент-Джордж Бэй и в долине Кодрой Вэлли жило немало мужчин и женщин, которые по-прежнему считали и называли себя беотуками. И лишь на рубеже XIX–XX вв. этот народ окончательно ушел в прошлое.

Но это уже практически наше время, а значит, и конец нашей истории.

Впрочем, если верить Леонарду Мьюизу, это еще не конец.

«Все те ранние народы — люди Дорсетской культуры, краснокожие индейцы, те, кого ты, Фарли, называешь альбанами, — они ведь, сам понимаешь, не высохли, как листья, и не унесены ветром.

Не верь этой чепухе! Истина заключается в том, что они все еще бродят среди нас. Их можно встретить и в Сент-Джордже, и в Порт-о-Порт, и в Кодрое. А скоро настанет время, когда ученые, проведя анализ нашей ДНК, с полной уверенностью установят, кто мы и откуда. И знаешь, я не сомневаюсь, что они сами будут немало удивлены результатами своих исследований.

Но нас, людей джако, эти выводы ничуть не удивят, потому что мы, сам понимаешь, прекрасно знаем, кто мы такие».