От Дарвина до Эйнштейна. Величайшие ошибки гениальных ученых, которые изменили наше понимание жизни и вселенной

Чтобы двинуться несколько дальше частичных объяснений ляпсуса Хойла, особенно когда речь идет о том, что он упорно отрицал свои ошибки, нам нужно разобраться, что же такое отрицание как психологическая концепция. Отрицание обычно не вызывает сочувствия, особенно в научных кругах[377]. Понятно, что ученые считают, что отрицание противоречит духу науки, ведь устаревшие теории должны уступать место новым, когда того требуют результаты экспериментов. Однако исследования ведут простые смертные, такие же люди, как мы с вами, а еще сам Фрейд постулировал, что отрицание – это защитный механизм, который люди выработали, чтобы уберечь себя от травм или от событий внешней реальности, которые угрожают цельности их личности. Например, все мы знаем, что отрицание – первая стадия переживания горя (всего их различают пять). Не так широко, вероятно, известен тот факт, что переживание своей крупной ошибки – это тоже психологическая травма. Доказательство тому – обширный опыт судебной системы. Известно огромное количество случаев, когда и жертвы жестоких преступлений, и обвинители ни за что не желали верить, что тот, кого признали виновным, на самом деле невиновен, даже после анализов ДНК или появления новых свидетельских показаний, которые раз и навсегда снимают всякие обвинения. Отрицание предлагает смятенному сознанию способ избежать того, чтобы заново переживать чувства, которые, как оно полагало, благополучно пережиты и возвращаться к ним уже не надо. Конечно, ошибиться в научной теории – это совсем не то, что обвинить невиновного, однако и это тоже травма, и мы можем предположить, что в таком смысле и отрицание также могло сыграть свою роль в ляпсусе Хойла.

Я несколько раз подчеркивал, что сама идея

стационарной Вселенной на тот момент, когда ее сформулировали, была блистательна. Вообще говоря, стационарная Вселенная, предполагающая постоянное создание материи, обладает множеством общих черт с модной сейчас инфляционной моделью Вселенной, согласно которой космос в возрасте доли секунды пережил рывок роста со скоростью выше скорости света. В некотором смысле стационарная Вселенная – это Вселенная, в которой инфляция происходит непрерывно. Впервые об инфляционной модели заговорил физик Алан Гут[378]

в 1981 году: помимо всего прочего, она объясняла однородность и изотропию Вселенной. В статье, написанной совместно с Нарликаром в 1963 году, Хойл не без злорадства показал, что «поле рождения», существование которого они предположили, «ведет себя таким образом, чтобы сгладить первоначальную анизоторопию или неоднородность» и что «похоже, что наблюдаемую сейчас регулярность Вселенная приобрела независимо от первоначальных граничных условий». Именно эти качества сейчас приписывают инфляции[379]. Кроме того, блистательный ум Хойла проявился и в том, что он принадлежал к крошечной исследовательской группе, которая изучала две взаимоисключающие теории параллельно. Несмотря на то что Хойл всю жизнь сражался с теорией Большого взрыва, он получил важные результаты в области нуклеосинтеза при Большом взрыве[380]

[377], в частности, в том, что касается преобладания в космосе гелия и синтеза элементов при сверхвысоких температурах.

Как-то раз лорд Рис сказал, что Хойл – «астрофизик, выделявшийся среди ученых своего поколения и оригинальностью мышления, и творческим началом». Я как скромный астрофизик всей душой с этим согласен. Теории Хойла, даже те, которые впоследствии оказались ошибочными, всегда будоражили умы, придавали энергии целым областям знания, становились катализаторами новых идей. Неудивительно, что памятник Хойлу (илл. 31) стоит теперь в Кембридже у входа в здание, названное в его честь, на территории Института теоретической астрономии, который он основал в 1966 году.

При всей масштабности достижений Хойла никто не сомневается, что своим нынешним пониманием устройства мироздания мы прежде всего обязаны Альберту Эйнштейну. Его общая и специальная история относительности полностью перевернули наши представления о двух самых что ни на есть основных понятиях, какие только можно придумать – о пространстве и времени. Как ни странно, с одной из идей этой культовой фигуры в мире науки связано выражение «величайший ляпсус».

Глава 10. «Величайший ляпсус»

Предмет моих изысканий распыляет целые галактики, зато объединяет Землю. Да не разлучит нас никакое «всемирное отталкивание»!

Сэр Артур Эддингтон