От дороги и направо

Мы попрощались с дедом за руку, похлопали по плечам друг друга и разошлись. Через полчаса я добрел до массива из ольхи, а ещё через столько же вывалился из муромских дебрей на волю. Справа от меня, на час ходу, стоял Борисоглеб. На него я и нацелился. Шел быстро, попутно раскатывая до туфель от колен штанины, которые в расправленном виде смотрелись как меха у гармошки. Стучал себя со всех сторон ладонью, сбивая пыльцу, отрывал аккуратно и медленно от кофты и штанов присосавшиеся останки лиан, стряхивал с волос мелкие кусочки коры, веток и лепестки желтых цветков. В общем, привел себя в тот вид, которого не должны были пугаться встречные и попутные  местные жители.

Ближе к Борисоглебу текла тихая неширокая река, через которую был перекинут добротный бревенчатый мост. У моста торчала длинная жердь, А на жерди правление города крепко приколотило синюю покрашенную дощечку с белой неровной надписью «Река Ушна». За Ушной  медленно и покато рос зелёный цветастый холм.  Я тихонько доплелся до верха холма и обомлел. Передо мной лежало старинное село Борисоглеб, а из его сущности, диковинной, как всё старое русское, росла несказанной красоты пятиглавая церковь. Белая, каменная, увенчанная золотыми головами-куполами. Вечерний закатный свет швырял от неё щедро в разные стороны мягкие и длинные золотистые блики. Они падали сверху на жестяные белые и коричневые крыши, на зелень верхушек деревенских тополей и вязов, создавая иллюзию волшебной и невыразимой словами фантасмагории. Я долго стоял, смотрел, фотографировал, а потом пошел в село. Первого же встречного, мужика на велосипеде, спросил как называется церковь.

– А это храм Рождества Христова, – мужик не останавливался и последние слова долетели до меня с заметным угасанием.

– А монастырь есть у вас? – закричал я вслед велосипедисту. Но он уже вильнул за угол, оставив за собой струйку прозрачной, тронутой светом куполов золотистой пыли.

– Есть, есть тут у нас монастырь женский. – Сзади девичий голос ответил вместо шустрого мужичка. Я обернулся. Метрах в пяти от меня стояла девушка с ведром молока в одной руке и с маленькой дочкой в другой.

– Только потом там и для мужиков часть двора отгородили. Сейчас там и монашки и монахи. Праведные такие – сил моих нет!

Она смущенно засмеялась и пошла, наклоняясь то к ведру, то к девчонке.

Я походил недолго по селу, постоял возле церкви, в монастырь решил не ходить, вспомнил туристку с её рассказом про подружку Машку, её добровольное, чистящее душу заточение с хахалем на пару в женском монастыре и улыбнулся: – Не врала, значит, тётка! Молодец!

А на выходе из села уточнил у здоровенного парня, загонявшего во двор гусей, дорогу к трассе и уже через час шел по ней вперед, держа наготове руку, которой надеялся успешно проголосовать и уехать во Владимир на первой же попутке.

Она появилась  когда я уже километров пять неторопливо плелся по обочине. Это был огромный ЗИЛ-157КД. Красивый, сильный, сделанный для Советской Армии.

На гражданку его тоже отдавали. Туда, где очень тяжелые  дороги. Точнее, где слово дороги вообще желательно не употреблять. У него была просторная кабина и огромный кузов. Незаменимая машина там, куда всяким ГАЗонам и старым ЗИСам лучше и не соваться. Я вышел на край асфальта и поднял руку. Этот монстр автомобилестроения затормозил и как вкопанный встал так, что правая дверь с опущенным стеклом была прямо напротив меня. Шофер, молодой загорелый орел в кепке с козырьком назад и в обычной домашней майке на широких лямках, высунулся в окно рядом со мной и чуть громче мотора крикнул:

– Куда тебе?

– До Владимира.

– А чего тогда тут стоишь?

– А где мне стоять? –  Я  повернул голову вправо.– Владимир же в той стороне?

– Шофер открыл мне огромную дверь и пальцем показал на сиденье рядом. Я запрыгнул, портфель поставил под ноги.

– Вот эта трасса идет на Горький, – парень протер тряпкой  лобовое стекло изнутри. Закоптил папиросами, наверное. – А ты стоял прямо на развилке. Так вот дорога поменьше, которая влево уходит, она идет в противоположную сторону. Потом соединяется с большой трассой, которая как раз на Владимир.

– Вот, блин! – почесал я затылок – Получается, что мне неправильно объяснили. Или понял я не так. Мне в Горький не надо.

– А я и не еду в Горький. Я еду почти до Владимира, до села Байгуши. Это на Чёрной речке. Там выскочишь, а я влево сверну. Во Владимир три километра пёхом дойдешь.

– Да запросто! – Я обрадовался тому, что всё же повезло сразу.

И мы поехали. Дорога была похожа на военную, которую не просто часто бомбили, а ещё и точно попадали.

– Сейчас заедем в Молотищи, загружусь там. Семь тонн зерна в мешках. И поедем уже без остановок.