От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава

Наконец третьим и последним бастионом правопорядка были квартальные сторожа. Их работа заключалась в отпирании и запирании ворот своего квартала утром и вечером. После десяти вечера через ворота можно было пройти только с разрешения сторожа (и не всегда безвозмездно), который интересовался личностью путника и передавал его коллеге, дежурившему у следующих ворот. Со временем будки квартальных сторожей начали выполнять и функции магазинов, где в любое время суток можно было прикупить бытовую мелочь. Эта многоступенчатая система надзора благополучно дожила до конца правления Токугава. В середине XIX века в Эдо насчитывалось около двух тысяч опорных пунктов охраны правопорядка, около 900 из них контролировал сёгунат. В дальнейшем они трансформировались в широко известные сегодня полицейские посты кобан, без упоминания о которых не обходится ни один туристический справочник.

Руководили работой постовой службы Северный и Южный магистраты, работавшие поочередно, через месяц. В 1702–1719 годах магистратов было даже три: Внутренний магистрат (НакаМати бугё) учредили после того, как в 1702 году 47 самураев из рода Асано отомстили чиновнику бакуфу за смерть своего господина, напав на усадьбу обидчика и убив его.

Как у всякого учреждения, у магистратов были как удачные времена, так и не очень. И свои герои у него тоже имелись. Самые знаменитые — Оока (Этидзэн) Тадасукэ (1677–1752) и Тояма (Кинсиро) Кагэмото (1793–1855). Первый известен тем, что 39 из 75 лет своей жизни занимал руководящие посты в магистрате и провел множество важных реформ. Второй жил почти столетием позднее и возглавлял магистрат в течение семнадцати лет. Начальник Городского магистрата — самая известная и популярная в Японии историческая фигура. О нем знают даже школьники, которые не любят историю, но любят смотреть телесериалы о жизни старого Эдо.

Ритуальное самоубийство

Почему филиалов было два, и почему они работали по очереди? Во-первых, уровень преступности в XVII веке быстро рос. Во-вторых, власти стремились обеспечить работой и казенным довольствием как можно больше вооруженных честолюбивых самураев, оставшихся не у дел после прекращения междоусобных войн и объединения страны. Поэтому учредили два, а затем и три столичных магистрата, работавших по очереди. Самураев они не судили, боролись с преступниками только из низших сословий. Система охраны правопорядка учитывала иерархическую структуру общества. Молодые хатамото с размахом гуляли в “веселых кварталах”, делая немалые долги. Если кредитор набирался смелости напомнить им о деньгах, хатамото могли вызвать для разбирательства, но не в Городской магистрат, а в Высшее судебное присутствие (Хёдзёсё[25]).

Там ему могли напомнить о долге чести и наказать домашним арестом. Если это не помогало, ослушника отправляли служить куда-нибудь подальше от столицы, чаще всего в замок Кофу (префектура Яманаси). За серьезные преступления (воровство, разбой, нарушения устава “Букэ сёхатто”) карали без снисхождения. Но только высший чиновник бакуфу в ранге госсоветника (родзю) по представлению Городского магистрата мог отдать хатамото приказ совершить самоубийство. Если этот приказ без возражений выполнялся, хатамото объявляли умершим от болезни, а членов его семьи не ущемляли в правах наследования.

Вообще в судебнике того времени правила наказания представителей элиты формулировались довольно расплывчато. При вынесении приговоров часто исходили из прецедента. Приговор к ритуальному самоубийству считался привилегией, и в столице такие приговоры выносились только удельным князьям и хатамото. Вассалам сёгуна более низких рангов

(гокэнин) за такие же преступления просто рубили голову. Приказ совершить сэппуку мог отдать и удельный князь — любому из своих вассалов. И даже размер дохода провинившегося влиял на то, как он должен был умереть. Так, небогатые удельные князья с доходом менее 500 коку риса совершали сэппуку во внутреннем дворе тюрьмы Кодэмматё, а те, кто имел более 500 коку, — в более комфортной обстановке (в какой-либо столичной усадьбе).

В марте 1784 года хатамото Сано Дзэндзаэмон (доход 400 коку) во время стычки в замке Эдо тяжело ранил младшего госсоветника (вакадосиёри) Танума Окитомо. Спустя восемь дней раненый скончался. За одно только обнажение меча в замке сёгуна полагалась смертная казнь, и Высшее судебное присутствие приговорило Дзэндзаэмона к ритуальному самоубийству. Оно свершилось в тюрьме в присутствии чиновника тайного надзора. Уровень дохода не позволил осужденному выбрать себе помощника-кайсяку, который отрубил бы ему голову после нанесения раны. Поэтому в роли кайсяку выступил тюремный полицейский. Эти детали сохранились благодаря тому, что все участники церемонии сэппуку перед ее началом должны были называть свои имена, и тюремный писарь фиксировал их в протоколе.