От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Том I

Важная веха на этом пути – вышедшая в апреле 1553 г. «Книжка шалостей». Как очень верно заметил Г. Коэн[300], вся книга написана в духе Маро, вообще в галльском духе[301]. Ронсар возрождает старые поэтические жанры, такие как «спор», песня, «блазон»[302]. Чувствуются в книге отголоски великого предшественника Возрождения – Франсуа Вийона[303]. «Книжку шалостей» можно рассматривать как произведение, стоящее на рубеже следующего периода творчества Ронсара. Среди произведений переходного периода[304] следует отметить также два сборника – «Рощица» и «Разные стихотворения». В этих книгах с еще большей очевидностью проявились реалистические черты, наметившиеся уже в «Книжке шалостей». В сборниках немало од, характер которых резко изменился: теперь они стали скорее напоминать легкие, веселые послания друзьям или возлюбленной, чем торжественные гимны в духе Пиндара. Ронсар часто пользуется «малой одой» (odelette), по форме более подходившей к атмосфере легкой шутки и эротических намеков, свойственной этим сборникам. Все говорит о стремлении поэта к естественности, о его нежелании питаться книжной мудростью. Обращаясь к своему пажу, он восклицает:

J’ay l’esprit tout ennuéD’avoir trop estudiéLes Phénomènes d’Arate:II est tans que je m’еbateEt que j’aille aus chams joüer[305].

Реалистические черты, проявившиеся уже в этих трех сборниках, получили дальнейшее развитие в двух циклах, посвященных Марии. Причем изменение стиля, стремление к реализму и простоте было глубоко осознанным. Указания на реализм цикла «Любовь к Марии» стали уже общим местом. Обычно подчеркивается, что реализм проявился в трактовке образа возлюбленной, а также в глубоком и полном восприятии родной природы. А. Миша пишет: «Здесь проглядывают мягкие линии горизонта Анжу, лесные запахи пронизывают эти стихи – свежесть утра и прелесть вечера, все красоты скромной и поэтичной действительности, населенной птицами и цветами»[306]

. Такой же точки зрения придерживается Р. Лебег: «Многие описания и сравнения заимствованы у природы; ...природы, которую могла хорошо знать простая крестьянка: пчелы и слепни, соловьи и жаворонки, дикие голуби и горлицы, хохлатки и кукушки, розы и гвоздики»[307]. Против этого устоявшегося взгляда выступил, однако, Ф. Дезонэ. Он пришел к следующему выводу: «Очень немногие стихи напоены запахами залитых солнцем Бургейских виноградников, желтеющих берегов Луары. Но много литературных реминисценций, обращений к условностям»[308]. Ф. Дезонэ видел единственное завоевание сборника (по сравнению с предшествующим циклом «Любовь к Кассандре») во внедрении двенадцатисложника. Прочие изменения (а их автор не может отрицать) зависят, как он полагает, лишь от этого. Но Ф. Дезонэ, очевидно, не уловил общий дух цикла, основную тенденцию развития. Ведь дело не только в количестве упоминаний образов природы, не в том, что топонимия Анжу редко встречается на страницах цикла, не в том, что в нем сравнительно мало описаний красоты возлюбленной. Отличие от предшествующего любовного цикла состоит в том, что теперь речь идет о вполне реальной красоте и реальной природе.

В стихотворении «К своей книге», замыкающем сборник 1556 г., Ронсар писал:

Or’, si quelqu’un après me vient blasmer de quoyJe ne suis plus si grave en mes vers que j’estoy

A mon commencement, quand l’humeur PindariqueEnfl oït empoulément ma bouche magnifi que,Dy luy que les amours ne se souspirent pasD’un vers hautement graive, ains d’un beau stille bas,Populaire et plaisant, ainsi qu’a fait Tibulle,L’ingénieux Ovide, et le docte Catulle:

Le fi ls de Venus hait ces ostentations:II sufi st qu’on luy chante au vray ses passions,Sans enfl eure ny fard, d’un, mignard et dous stille,Coulant d’un petit bruit comme une eau qui distille.Ceus qui font autrement ils font au mauvais tourA la simple Venus, et à son fi ls Amour[309].