От «Града обреченного» до «Бессильных мира сего»

Документ № 1 «Нулевой вариант»

53 страницы машинописного текста с обильной правкой чернилами, а в некоторых случаях простым карандашом.

Страницы объединены согнутым пополам листом машинописи рассказа «Частные предположения», на обороте которого написано в две строчки: «ПКБ 0—Вариант».

В «Нулевом варианте» пять глав. Страницы каждой главы имеют свою собственную машинописную — в каждой главе начинающуюся с единицы — нумерацию.

Кроме того, страницы с первой по тридцать вторую включительно пронумерованы в правом верхнем углу от руки чернилами: 0–1, 0–2 и так далее до страницы с номером 0-32. Эта страница соответствует странице четвертой в третьей главе.

Как обычно Стругацкие, утилизируя старые рукописи, пишут на их обороте. «Нулевой вариант» «Попытки к бегству» написан па обороте листов из «Страны багровых туч»,[27] «Стажеров», «Чрезвычайного происшествия» и «Частных предположений».

Герои «Нулевого варианта» приятели Вадим и Антон, девушка Анка и Саул Репнин.

В «Комментариях к пройденному» Борис Натанович рассказал о первоначальном замысле и о том, что написав «три главки, страниц двадцать», они зашли в тупик.

На самом деле главок они написали пять, а страниц — пятьдесят три.

Документ № 2  «Первый вариант»

87 страниц смешанного машинописного и рукописного текста с редкой правкой чернилами, простым карандашом, а также небольшой правкой и заметками на полях красным карандашом.

Страницы объединены согнутым пополам листом, заполненным с двух сторон. Лицевая сторона этого листа — машинописная страница номер 7 из романа «Полдень, 22 век», на полях которой написано в одну строчку черными чернилами «ПкБ-1 Вар.» На внутренней стороне этого листа — рукописный набросок нынешней четвертой главы «Попытки к бегству». Точнее — окончание наброска, поскольку рукописная страница начинается с полуфразы.

Для работы над этим вариантом Стругацкие утилизировали машинопись рассказа «Частные предположения» и романов «Страна багровых туч» и «Полдень, 22 век».

В «Комментариях к пройденному» Борис Натанович пишет, что в первом варианте у повести «не было эпилога, кончалась она расстрелом колонны равнодушных машин из скорчера (называвшегося тогда бластером) и отчаянием Саула, осознавшего, что нет на свете силы, способной переломить ход истории». Эпилог, вспоминает Борис, был написан уже после того, как повесть попала в редакцию. Эпилог, из которого мы узнаём, что Саул — беглец из советского концлагеря. Затем, продолжает Борис Натанович, по настоянию редакции, советский лагерь был заменен на немецкий.

Однако рукопись «Первого варианта» говорит нам о другом. Сравнив «Первый вариант» с окончательным (опубликованным) текстом повести, мы увидим не только значительные стилистические отличия, не только сокращение (или полное уничтожение) одних эпизодов и расширение (или появление) других, но и отличия в описании характеров, в перераспределении, назовем их так, «резонёрских» функций. В «Первом варианте» абсолютным резонёром выступает Саул: увидев, что на планете есть жизнь, он призывает немедленно вернуться на Землю, он напоминает о запрете самодеятельных контактов с инопланетянами, он охлаждает пыл своих наивных товарищей. Не Саул (как в окончательном варианте), а Антон расстреливает колонну «равнодушных машин». При этом, однако, «Первый вариант» уже имеет эпилог. Эпилог, из которого явствует, что Саул был советским заключенным. Сравнив эпилог из «Первого варианта» с эпилогом варианта опубликованного, мы убедимся, что в опубликованном варианте был заменен не только текст документа, из которого читатель узнаёт о прошлом Саула и не только бред больного Саула, отсылающий нас к реалиям в «Первом варианте» — советского следствия, а в окончательном — фашистского концлагеря. Положив рядом эти тексты, мы увидим, что эпилог «Первого варианта» подвергся столь же интенсивной переработке, что и весь остальной текст «Первого варианта».

Таким образом мы можем констатировать две вещи: 1) рукопись «Первого варианта» правилась уже вместе с эпилогом; 2) существовала еще одна — по крайней мере одна — рукопись, которую можно назвать «Вторым вариантом».

Косвенно существование «Второго варианта» повести, который и был предложен редакции, подтверждается сохранившейся у меня внутренней рецензией Кирилла Андреева. Вот что Андреев в этой рецензии пишет:

«Вопросы в конце — прием очень милый, но не завершенный. Во-первых, их слишком мало. Во-вторых, они слишком различны по значимости. Изменение имени — произвольная шутка авторов. В действительности он мог изменить его гораздо раньше — в 1937 или в 1949 годах. Но делать это для отдаленных веков довольно странно».

Никаких вопросов, никакого изменения имени нет ни в «Первом варианте», ни в окончательном варианте. Значит в руках у Кирилла Андреева был какой-то другой, промежуточный, текст.

«ДАЛЕКАЯ РАДУГА»

Документ № 3

Три машинописные страницы.

Набросок начала первой главы. Отличия от окончательного текста — стилистические.