От грозы к буре

— Это как? — не понял Константин.

— Реши, кто ты на самом деле, — сумрачно пояснил воевода. — Учитель истории Константин Орешкин или русский князь. Определишься — тогда и решение принимать можно. Коли учитель — уходи. Все равно не справишься. А если Рюриковичем себя посчитаешь — тогда…

— А что ему делать тогда? — встрял Минька.

— Да не знаю я, — раздраженно ответил Вячеслав. — Если бы знал… — Он развел руками.

— Вот и я не знаю, — вздохнул Константин. — Зато другое известно. Если сейчас сам не уйду, то через несколько дней Маньяку все равно меня убить придется. Это лучший вариант и для меня, и для вас, и для всей Руси. А если он не успеет — представь, что тогда будет.

— А что будет? — невинно поинтересовался Минька.

— Не знаю я. Никто этого не знает. Ни Всевед, ни Маньяк, хотя им многое ведомо.

— Это точно, — подтвердил ведьмак, незаметно вынырнувший со стороны овражка. — Такого ведь раньше никогда не было, чтобы в кого-то из людей Хлад вселялся. Но хорошего ждать нечего.

— Только плохое? — подал голос Славка.

— Да нет, о плохом тут, пожалуй, лишь мечтать можно будет. Страшное грядет. Такое страшное, что пакости любой ведьмы ромашками невинными покажутся, — мрачно ухмыльнулся Маньяк, почти дословно повторяя слова самого Константина, сказанные им Всеведу в его заветной дубраве.

А ведь не было тогда ведьмака на полянке, и никак не мог он их подслушать. Может, именно потому повторение слов старого волхва еще более жутким князю показалось.

— Ну что, тогда… потрапезничаем, что ли, в последний-то раз, — вздохнул Славка и принялся развязывать огромные заплечные мешки.

В них оказалось и беленое полотно грубого холста, которое практичный воевода прихватил из-за его прочности вместо скатерти, и пять небольших деревянных чарок, и узкогорлая глиняная бутыль с тремя литрами медовухи, ну, и к ней соответственно.

— Сало я не достаю с рыбешкой копченой, — предупредил Славка. — У вас вон кабанятины немерено. Все равно пропадет, если не съесть, а нам с Минькой и твоими орлами еще обратно добираться, а путь-то неблизкий.

Он ненадолго замолчал, сосредоточенно разливая мед по чаркам, но затем продолжил:

— Хотя что уж тут о дороге думать, коли она без тебя будет. Это уж скорее путь в никуда. Теперь хана всему настанет. Так что все наши победы — пшик да и только. Я не в том плане, — пояснил он, — что в чем-то тебя осуждаю. Тут все логично. Дела общего жаль, вот чего. Так здорово все шло, и на тебе.

— Я, между прочим, вместе с Серегой Ивановым город успешно защитил, — баском, чтоб солиднее звучало, заявил изобретатель, гордо выпятив грудь.

Впрочем, надолго его солидности не хватило. Вспомнив свою забаву с записками, он тут же весело, совсем по-мальчишески хихикнул и принялся с увлечением рассказывать о случившемся.

— Значит, все нормально? — улыбнулся Константин, услышав о несдавшемся Ростиславле. — А потери большие?

— Нормальные, — пожал плечами Славка. — На войне как на войне. Главное, что их рати на земле рязанской навечно остались. Ну, с тысчонку уцелело, не больше, и то из числа рядового состава, то есть даже не дружинники. Так, смерды на лошадках. Остальные — на том свете.

— А ополчение пешее?

— Разоружил и могилы копать заставил. Сейчас, наверное, уже закончили и ждут своей участи. То ли в полон, то ли в холопы обельные, то ли в рабство продадим.

— Они же свои, русичи. Ты что, Слава? Сейчас как раз надо ситуацией выгодной воспользоваться, — загорелся Константин. — Ведь целая куча княжеств без правителей осталась. Их же все брать надо побыстрее и к себе присоединять. Это ж вся Русь почти. Ну, кроме Киева, Новгорода со Псковом, Смоленска, да еще Волыни с Галичем. А остальные — нашими станут.

— Говорю же, что не станут, — вздохнул воевода. — Не пойду я туда. Все равно без князя нам эту прорву не удержать.

— Святослав есть, — посуровело лицо Константина.

— Он княжич.

— Я уйду — он князем станет.

— Станет, только при этом все равно княжичем останется. Пацан же совсем — какой с него князь. Так, название одно. Ему лет десять еще хорошего воспитания, ну, пусть хотя бы пять. Вот тогда он орлом бы стал. А сейчас он летать еще не умеет. Честно говоря, жаль его.

— Не понял? — удивился Константин.

— А чего тут непонятного. Отца-орла нет, мамы, хотя мне ее больше вороной называть хотелось, — тоже. Как ни крути, а надо из гнезда выпрыгивать и самому на крыло становиться. Того и боюсь, что мал еще.

— Все равно пришлось бы рано или поздно, — проворчал смущенно князь.

— Пришлось бы, кто спорит, — согласился Славка. — Орлы иногда и сами птенцов своих из гнезд выпихивают. Но это когда знают, что их время пришло. А твоему желторотику еще годика три-четыре, не меньше, в гнездышке сидеть да ума набираться.

— Вот и пусть сидит и набирается, — заметил Константин. — У него и ты есть, и Минька, и ведьмак, да еще Доброгнева со Всеведом.

— Это все не то. Вот когда ты был — это да, а теперь ему самому надо решения принимать. Это совсем другое дело. Опять же и знания истории у него нет.

— Но я ж все написал! Неужели не разберетесь? — растерялся Константин.