От «Я» к «МЫ». Как быть по-настоящему вместе

Распределение эмоциональной нагрузки и производительность «коллективного разума» позволяет префронтальной коре каждого отдельного человека делать гораздо меньше работы, чем пришлось бы ему в одиночку. Нам даже не всегда требуется какое-либо саморегулирование или совместное регулирование — порой для них нет причин, поскольку «коллективный разум» (я разведу костер, а ты последи, чтобы медведь не пришел

) оставляет нам значительно меньше всего того, что нужно регулировать. Точкой отсчета для нашего мозга является общая социальная компетентность. Вот как говорят об этом сами авторы.

Социальная близость способна снизить почти все расходы энергии, связанные с префронтальной корой. Например, люди, недавно вступившие в романтические отношения, могут в меньшей степени стремиться к личной саморегуляции, поскольку окружающий мир начинает казаться им уже не таким опасным и сложным. Кроме того, их партнеры совершают действия, которые положительно влияют на их состояние (скажем, держат за руку в знак поддержки), избавляя таким образом от необходимости регулировать свои эмоции самостоятельно.

Причем чем теснее связь, тем сильнее расслабление. Когда человеку нужно пройти сложную медицинскую процедуру, даже возможность подержать за руку незнакомого человека повышает чувство безопасности и снижает боль и тревогу. Если держать за руку друга [33], это действует еще сильнее, а рука любимого человека — лучшее обезболивающее на свете. Все это заставило Бекса и Коэна, как и многих их последователей, усомниться в том, разумно ли выделять личность [34] как единицу изучения в психологии человека. Трудоемкие процессы саморегуляции представляются довольно грубыми и лишенными изящества в свете идеи, что социальные отношения позволяют связанным друг с другом личностям переживать меньше стресса.

Те из нас, кто состоит в долгосрочных близких отношениях, вероятно, инстинктивно понимают это как ситуацию расширения возможностей. Развитые социальные связи оберегают нас от одичания, как, к примеру, при одиночном заключении. Да, связь с людьми дарит нам спокойствие. В то же время мы по опыту знаем, что немногое может стать таким сильным триггером или вывести из себя так, как отношения с любимыми. Любовь — как хороший сантехник, доберется до самых потайных мест и выявит все незалеченные раны и трещинки, притаившиеся внутри. Мало что может нажать на все эмоциональные кнопки и вызвать такую боль, как любовь. К тому же скоро мы убедимся, что все мы женаты на своих неудовлетворенных потребностях. Так что — хорошо это или плохо — наши нервные системы переплетены.

Мудрый Взрослый, префронтальная кора, ведомая правым полушарием мозга, видит целое и понимает, насколько мы взаимозависимы. Но когда мы находимся под воздействием стресса, — а для некоторых из нас это почти всегда, — вперед проталкивается Адаптивный Ребенок, который хочет нас защитить, и перехватывает власть. Мы переключаемся на ориентацию исключительно при помощи левого полушария, а оно строго алгоритмично и механически [35] занимается решением насущных задач. Мы утрачиваем широкую перспективу, которую показывает правое полушарие, и вместо префронтальной коры руководствуемся более эмоциональной и примитивной лимбической системой. В такие моменты мы перестаем ценить все, что касается отношений.

Главная беда состоит в том, что левополушарная ориентация Адаптивного Ребенка соответствует принятой в нашем обществе культуре индивидуализма. Когда мы «сдвинуты влево», то есть нас ведет левое полушарие, воцаряются логика и механистичность. Насущные задачи оказываются в списке приоритетов выше, чем отношения между людьми, которые выполняют эти задачи. Это относится как к Адаптивному Ребенку в каждом из нас, так и к обществу в целом. Лишь недавно мир корпораций осознал новый вид лидерства — лидерство, основанное на отношениях, вместо иерархического управления. * * *