От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла

Если принять, что мученическая кончина апостола произошла в 67 году, выходит, что от разрушения Геркуланума ее отделяло каких-то двенадцать лет. То, что сейчас нам представляется древними руинами, было еще полно жизни во времена Павла. Мужчины и женщины сидели в тенистых садах, огороженных мраморными портиками, и просматривали последние книжные новинки. Они восхищались бронзовыми и мраморными статуями, прекрасно сохранившимися до наших дней. Они прогуливались по узким улочкам Геркуланума и отправлялись на морские купания в восточную часть города, где тогда располагался самый модный променад. Должно быть, Геркуланум очень напоминал Хуан-ле-Пен и другие курортные городки на юге Франции.

Я подошел к группе археологов и рабочих, которые трудились над маленькой гостиницей, лишь недавно освобожденной от окаменевшей грязи. Деревянная лестница, почерневшая и обуглившаяся, сохранилась в прекрасном состоянии. Каждая ступенька была любовно облицована толстым стеклом и, поднимаясь по лестнице, я осознавал, что иду по ступеням, сделанным в первом веке нашей эры. Наверху в комнатах я увидел кровати, на которых спали постояльцы в ту трагическую августовскую ночь 79 года. В каждой спальне стояли стеклянные сундуки, в которых хранились вещи, брошенные владельцами при паническом бегстве. И я подумал: это правильно, что вещи из Геркуланума не переносят в музей, они должны храниться там, где их нашли археологи.

На складе я обнаружил древний кабестан с веревкой, еще крепкой и сохранившей гибкость. В другом хранилище я увидел деревянный пресс, из тех, что и поныне используют современные переплетчики. Обследуя надворные постройки, лишь частично раскопанные, я наткнулся на кучу почерневшего зерна. Каждое зернышко было твердым, но легким.

Солнечные лучи освещали маленькие садики Геркуланума, которые столько столетий пребывали в полной темноте. Сейчас они снова ожили, и на цветущие кусты слетались пчелы. Когда вы стоите в таком месте, отделенном восемнадцатью столетиями от реальности, возникает странное чувство: будто зашел в пустой дом приятеля, который должен с минуты на минуту появиться. Глядя на глыбы коричневого туфа, невольно думаешь: что они под собой скрывают?

Только вообразите, что может храниться в руинах Геркуланума. Представьте себе, что некий христианин в том далеком 79 году оставил в металлическом футлярчике копию Евангелия. Да ведь это книга старше всех, известных нынешним христианам! Возможно, какой-нибудь книголюб из Геркуланума хранил у себя дома не только утерянные книги Ливия, но и — страшно подумать! — некогда существовавший второй том Деяний апостолов.

Тем же вечером я сел на поезд, отправлявшийся в Рим.

12

Мое купе оказалось забитым дельцами из Неаполя. У каждого на лацкане пиджака красовался значок «Континентальный бизнесмен», каждый вез с собой портфель из тонкой телячьей кожи. Они расстегнули пряжки на ремнях и достали ворохи деловых бумаг, в которые и углубились с головой. Вскоре весь вагон заполнился табачным дымом. Я попытался открыть окно, но трое моих попутчиков тут же начали чихать. Пришлось вновь закрыть окно. Тогда я вышел в коридор и стоял у окна, наблюдая за проносившимися мимо огнями и гадая, что за реку мы сейчас пересекаем.

На память пришли воспоминания кардинала Уайзмана: он описывал, как въезжал в Рим по этой дороге в прошлом столетии. Всегда наступал миг, когда карета поднималась на холм, с которого открывался вид на Рим. И возница непременно тыкал кнутом в сторону далекого города и говорил: «Ессо Roma!»[47]

Наверное, это был великий миг. Я пообещал себе, что когда-нибудь поеду в Рим не поездом, а старинным способом и услышу эти два слова, которые заставляли учащенно биться сердца многих поколений паломников — «Ессо Roma!»

Последний раз я был в Риме шесть лет назад. Тогда был февраль, и в Риме неожиданно выпал снег. Я приехал уже вечером и сразу же очутился на белой улице. Помнится, я поднялся на Капитолий, где толпа разгоряченной молодежи развлекалась тем, что катала снежки с холма. Решив поужинать, я направился в ресторан «Ульпия», рядом с Форумом Траяна. Пока я ждал свой заказ, в ресторан заявились какие-то юноши: они несли в руках снег и с гордостью демонстрировали своим друзьям. В зале царило шумное веселье. Из всего этого можно было сделать вывод, что снег в Риме — явление редкое и удивительное.

Колизей тоже стоял заснеженный. Пустые ряды сидений поднимались к студеным небесам: они выглядели темнее обычного и, казалось, таили в себе некую угрозу. Я поймал себя на мысли: как странно стоять в месте, которое я всегда себе представлял окрашенным кровью святых, и наблюдать невинную белизну рождественского утра.