От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла

Я прогуливался по узким мощеным улочкам, заглядывал в маленькие дворики, залитые ослепительным солнцем, наблюдал за беспечной многоголосой толпой — дородные торговцы сидят за своими прилавками, седобородые старики скидывают обувь у входа в мечеть — и пытался разгадать, что же таится за этой картинкой.

В таких городах, как Алеппо, мне порой кажется, что живописная повседневная суета — не более чем игра, красочная ширма, за которой скрывается сложная потаенная жизнь. У меня возникает странное ощущение, что типичные городские персонажи — нищий у ворот, торговец специями, погонщик верблюдов, убеленный сединами старец, греющийся на солнышке — не те, за кого себя выдают. Вот-вот прозвучит сигнал невидимого режиссера, актеры сбросят маски и окажутся совсем другими людьми.

Я, конечно, могу ошибаться, но именно такое впечатление производит Алеппо.

Итак, я который уже час прохаживался по алеппскому базару, представлявшему собой скопление улочек с бесконечными лавочками и мастерскими. Местами попадались великолепные сарацинские ворота, которые вели в маленькие дворики с фонтаном и непременным лимонным деревом или же в ханы, караван-сараи, где в холодке под старинным балконом отдыхала дюжина верблюдов.

Здесь были улицы кузнецов, улицы кожевников, красильщиков или ткачей. Разок я наткнулся на улицу, где торговали исключительно специями, и такого выбора я не видал нигде на свете: корица, гвоздика, кориандр, сумах, анисовое семя, алоэ, мускатный орех, шафран, тамаринд, ромашка, хна и прочие пряности — все было расфасовано по маленьким пакетикам и лежало на подносах, в казанах, кувшинах.

Две женщины в чадрах покупали какие-то коренья. Я поинтересовался у молодого армянина, что это за снадобье. Он перевел мой вопрос покупательницам, и одна из них ответила по-арабски — так же смело и живо, как беседовали бы женщины на лондонском рынке.

— Она говорит, это фиалковый корень, — перевел армянин. — Если его растолочь и смешать с медом, получится отменное средство от ревматизма. Втирать надо после горячей ванны.

Я побродил еще около часа по этим крытым базарам, наблюдая за театрализованным представлением под названием «покупка по-восточному». Это настоящий спектакль: руки, воздетые в волнении и ужасе, пренебрежительное пожатие плеч, убедительные жесты и ожесточенная торговля. Как правило, все заканчивалось медоточивыми улыбками, взаимными комплиментами и крошечными чашечками сладчайшего кофе.

Рядом с улицей кожевников стоит величественная мечеть Джами Захария, где захоронен прах святого Захарии, отца Иоанна Крестителя. Оставив обувь у входа, я зашел внутрь. Каменный саркофаг, накрытый тяжелым расшитым покрывалом, помещается за позолоченными ограждениями. Залитый солнечным светом дворик полон коленопреклоненных мужчин. Они молятся, обратившись лицом к Мекке. Я вижу отрешенные лица и раскачивающиеся фигуры, каждый из мужчин без устали кланяется, прикасаясь лбом к раскрашенным плиткам мощеного двора.

2

В Алеппо мне неоднократно доводилось слышать о Шейхе.

— Вам непременно надо с ним познакомиться, — говорили мне. — Это удивительный человек. Он занимается тем, что торгует древностями.

Поддавшись уговорам, я сговорился с одним местным жителем, который взялся отвести меня к знаменитому Шейху. Мы вышли ранним утром и долго блуждали по древним улочкам. Ворота здесь были старинные, открывались с протестующим скрипом, видно, петли ковали еще во времена султана Селима. Наконец мы пришли в тихий переулочек. Промелькнули, подобно черным призракам, две женщины с закрытыми лицами и скрылись за поворотом. В конце переулка обнаружилась арочная дверь, подбитая ржавыми гвоздями размером с шиллинг. Мой спутник понял с земли камень и громко постучал по одному из таких гвоздей. Дверь отворил мальчик-араб.

Мы миновали внутренний дворик, поднялись по шаткой лестнице и очутились в необычной комнате. В углу ее сидел спиной к маленькому окошку важный седобородый старец. На голове у него был зеленый тюрбан, обличавший в старике особу религиозного звания. Сама же комната была завалена самыми разнообразными предметами. Такое впечатление, будто вековые ветры гуляли по всей земле, сметая в эту комнату все имеющее хоть какое-то отношение к антиквариату. Здесь громоздились горы книг на арабском языке. Время от времени баланс нарушался, и тогда ненадежная конструкция обваливалась на пол. Судя по всему, о наведении порядка никто не заботился. В комнате находилось множество застекленных ящиков с фрагментами персидской вышивки, римского стекла и византийской керамики. Толстый слой пыли покрывал большинство экспонатов, разбросанных в живописном беспорядке. Старинное оружие, оленьи рога и шкуры животных валялись вперемежку с китайскими вазами, серебряными ложками и бронзовыми горшками с античными монетами.

На древнегреческом надгробии стоял ящик из-под сигар, полный египетских скарабеев. По стенам были развешаны нитки бус, найденных в древних могильниках, с потолка свешивались кремневые мушкеты, ятаганы и арабская вышивка.