От Каира до Стамбула: Путешествие по Ближнему Востоку

На темной лестнице что-то ритмично позвякивало. Вскоре в пещеру, помахивая кадилом, вошел греческий священник с черной курчавой, как у ассирийского царя, бородой. Благовония клубились и сгущались в облака. Грек окурил алтарь и звезду, потом деловито ненадолго преклонил колени, поднялся и поспешил наверх, в церковь.

Под церковью целый лабиринт подземных коридоров. Там же находится темное помещение, где святой Иероним вел свои ученые споры и работал над Вульгатой, переводя Библию на латинский язык.

Но я вернулся в пещеру, пропахшую ладаном и освещенную пламенем светильников. Там было полно детей. Они стояли по двое на ступеньке. Дети подходили к престолу по очереди, опускались на колени и быстро целовали камень рядом со звездой. Их маленькие личики казались в сумерках очень серьезными. Некоторые зажмуривались и шептали слова молитвы.

Дети едва успели выйти, как снова послышалось звяканье, и опять появился греческий священник, похожий на ассирийского царя.

Глава пятая

Галилея

Я отправляюсь на лодке по Галилейскому морю вместе с местными рыбаками, брожу с ними по окрестным берегам и наблюдаю рыбную ловлю.

1

Однажды утром я спустился к маленькой пристани и нанял лодку, чтобы денек порыбачить на Галилейском море.

Лодка оказалась большой, неуклюжей посудиной. Четверо рыбаков, сменяя друг друга, гребли толстыми, похожими на оглобли, веслами. На дне лежал парус — на случай если неожиданно повезет с ветром. Итак, мы шли ярким, солнечным днем по спокойному голубому озеру.

Человек шестьдесят занимаются на Галилейском море тем же, чем занимался в свое время святой Петр. Все они арабы и, по большей части, мусульмане. На озере используют сети трех видов: ручная шабаке, бредень йарф и невод м’баттен. Наиболее распространены первые два вида. Ручная сеть используется по всему озеру, а бредень — главным образом, в его северной оконечности, в устье Иордана.

Пока двое рыбаков гребли, двое других, сидя в лодке, готовили сети — с очень мелкими ячейками и маленькими свинцовыми грузилами по внешнему краю. Забрасываются они вручную и, похоже, именно тем способом, который упоминается в Евангелиях. Ученики, когда их впервые призвал Иисус, этим и занимались.

Самый молодой из рыбаков вполне прилично говорил по-английски, и от него я узнал, что рыбачить на Галилейском море — не очень-то доходное дело.

— Мы всю ночь ловим рыбу, — сказал он, — а утром получаем за нее всего лишь несколько пиастров. А вот торговец — он получает потом много-много пиастров…

И мысли мои от лазурных вод Галилеи устремились на север, к холодному Северному морю, сардинному промыслу в Корнуолле, где я так часто слышал похожие жалобы от простых людей. Такова судьба рыбака.

Стояло полное безветрие. Небо сияло голубизной. Но Абдул, самый молодой рыбак, потянул носом воздух, посмотрел на юг и объявил, что надвигается шторм. Такие неожиданности всегда были одной из особенностей Галилейского моря. Волнение начинается в нижних слоях воды, а потом и поверхность озера покрывается волнами, которые часто опрокидывают маленькие лодочки. Дело в том, что ветры с запада, прежде чем добраться до глубокой впадины, где лежит озеро, петляют в сотнях ущелий и узких долин. Вот только что был полный штиль, а через минуту ты уже в бурном море, и приходится бороться за жизнь. Абдул сказал, что недавно трое утонули, и тела их еще не нашли.

Одна из таких бурь прекрасно описана в Евангелии от Матфея:

И когда вошел Он в лодку, за Ним последовали ученики Его. И вот, сделалось великое волнение на море, так что лодка покрывалась волнами; а Он спал. Тогда ученики Его, подойдя к Нему, разбудили Его и сказали: Господи! спаси нас, погибаем. И говорит им: что вы так боязливы, маловерные? Потом, встав, запретил ветрам и морю, и сделалась великая тишина. Люди же, удивляясь, говорили: кто это, что и ветры и море повинуются Ему? (Мф 8, 23–27)

Какое чудесное было утро! Берега постепенно отдалялись, не слышно было ни звука, кроме скрипа уключин огромных весел, плеска воды и песни арабов: один тихо пел куплет, а остальные громко подхватывали припев.

Мы шли к противоположному берегу. Горы Гергесы по мере приближения казались все страшнее и враждебнее. Должно быть, так же они выглядели и во времена Христа: сухие, выжженные, изрезанные многочисленными темными ущельями и пещерами, куда никто не решился бы пойти с голыми руками.