От Калигари до Гитлера. Психологическая история немецкого кино

В этом фильме о прусском кадровом офицерстве различаются два типа мятежных солдат. Порывистые молодые офицеры как две капли воды похожи на тех "demi-soldes"[140]

, которые после первой мировой войны создали печально известные реакционные отряды "Фрайкор", а позднее стали ядром нацистского движения. Но в догитлеровские годы интерес представляет не столько эта хорошо известная аналогия, сколько показанное в фильме поведение военачальников. Йорк — характерный их представитель. В мятежный лагерь он переходит лишь в тот момент, когда становится очевидным, что слава Наполеона клонится к закату, а поэтому хранить верность ему значит погубить Пруссию. Решение Йорка, избавившегося от сентиментальных порывов, продиктовано исключительной заботой о величии Пруссии. "Йорк был солдатом, — писалось в рекламном буклете к фильму, — который взбунтовался против кайзера во имя кайзера". Ничто так не отвечало политическим нуждам момента, как эта формула: ведь в глазах армейского командования националистическая политика властей служила интересам кайзера. Нет никакого сомнения в том, что на примере прославленного солдата Йорка демонстрировалась историческая закономерность союза рейхсвера с мятежными силами под началом Гитлера — Гугенберга. Изобразив Йорка идеальным генералом, УФА, возглавляемая Гугенбергом, ясно показывала, что подобный союз был заключен во имя кайзера, но кайзером в ту пору выступал Гинденбург, символизировавший Германию.

Несгибаемые мятежники в "Йорке" и других фильмах догитлеровского времени так решительно бросают вызов законопослушному поведению их бесчисленных экранных предшественников, что порою их можно по ошибке принять за поборников свободы личности. "Тренк", фильм кинокомпании "Фебус" {1932), уничтожает в зародыше эти кривотолки. Поставленная по роману немецкого писателя Бруно Франка, картина принадлежит серии о Фридрихе Великом. Хотя Фридрих на сей раз был слишком побочной фигурой, чтобы ее воплотил на экране бессменный Отто Гебюр, он находился в центре событий, где речь шла о преступной любви сестры кайзера Амалии к его ординарцу Тренку. Влюбленные смело противятся самодержцу. Когда Фридрих сообщает Амалии, что желает отдать ее замуж за шведского кронпринца, она отвергает его предложение вопросом. "А вы подумали о моем счастье?" Фридрих отвечает, что дочь прусского кайзера должна подавить в себе такие мысли. Разгневанный строптивостью Амалии, Фридрих назначает ее настоятельницей провинциального монастыря, навсегда положив конец ее надеждам на личное счастье.

Тренк в свой черед изображается непокорным человеком, который, нарушая строгий приказ монарха, затевает в годы войны опасную вылазку в тыл неприятеля. Потом, заключенный в крепость, он совершает побег, а после ряда приключений в Австрии оказывается при русском дворе и становится фаворитом императрицы. Фильм подчеркивает, что Тренк не совершил ни одного предательского поступка по отношению к кайзеру. Тем не менее самодержец считает Тренка дезертиром, и когда тот беспечно заезжает в Данциг, приспешники Фридриха берут его под арест. Они привозят пленника в Пруссию и сажают в магдебургскую тюрьму. Тщетно молит Амалия монарха о милосердии — Тренка выпускают на свободу лишь спустя много лет. Однако ему предписывают навсегда покинуть Пруссию. Проходят годы, и монарх умирает. Его преемник позволяет старому, усталому изгнаннику вернуться домой.

В фильме наблюдается почти такое же распределение света и тени, как в "Йорке": жаждущие свободы Амалия и Тренк могут в любой момент стать героическими мятежниками, вступив в борьбу с безжалостной тиранией Фридриха. Они действительно потенциальные бунтари. Но вместо того чтобы подчеркнуть, как несчастны влюбленные, фильм лишает эти образы идейной значительности и наделяет особым могуществом монарха. Амалия осуждается за то, что свое личное счастье ставит выше священного долга перед кайзером, а Тренк в фильме выглядит бродячим наемником. Авторитарные настроения, которые прославляются, когда бунтовщик сражается за национальное освобождение, искажают и пятнают его образ, если он пренебрегает диктатом кайзера ради личной свободы.