От Ханаана до Карфагена

В 334 г. до н. э. македонский царь Александр начал свой знаменитый поход против Персии. Для борьбы с ним персидский царь Дарий III отправил в Эгейское море флот, в который вошли и финикийские корабли (Arr. Anab. II, 14, 7). Как и во время греко-персидских войн, их эскадры возглавляли цари финикийских городов — царь Сидона Абдастарт, царь Тира Азимилк, царь Арвада Герастарт и, может быть, библский царь Эниэл. Военные действия на море и побережье шли с переменным успехом, и сам Александр, если верить Арриану (Anab. II, 17, 1), признавал, что на море господствуют персы. Но на суше Александр продолжал свой победоносный поход. После битвы при Иссе в 333 г. до н. э., в которой персидская армия, возглавляемая самим царем, была полностью разгромлена, войска Александра вступили в Финикию. Финикийские города добровольно подчинились новому завоевателю, причем сидонцы, помня о недавнем поражении и жестокостях персидского царя, ненавидели персов и сами призвали Александра (Arr. Anab. И, 15, 6). Его власть готов был признать и Тир, но впустить македонского царя в свой город тирийцы отказались. Попытка Александра захватить город силой не удалась. Началась семимесячная осада Тира, в ходе которой по приказу Александра была насыпана Дамба, соединившая остров с материком, в результате чего остров постепенно превратился в полуостров. По этой дамбе македонские войска подошли к самым стенам Тира и ворвались в город. После упорных уличных боев Тир был взят, и Александр обрушил на тирийцев жесточайшие репрессии (Arr. Anab. II, 16–24; Curt. Ruf. IV, 2–4; Diod. XVII, 40–46). Теперь вся Финикия оказалась под властью Александра Македонского.

На первый взгляд казалось, что речь идет лишь о смене очередного властителя, каких финикийцы за свою долгую историю уже знали неоднократно: египетские фараоны, цари Ассирии, Вавилона, Персии. Меры, которые новый суверен принял, тоже шли в русле обычной практики таких завоевателей. В Си-доне, царь которого находился в это время во враждебном Александру персидском флоте, он был смещен и на трон посажен его дальний родственник Абдалоним (Curt. Ruf. IV, 1, 16–20). Иначе произошло в Тире. Его царь Азимилк отсутствовал, когда Александр подошел к стенам города, также находясь в персидском флоте (Arr. Anab. II, 15, 7), но в момент взятия Тира он уже был там (Arr. Anab. II, 24, 5). Находки тирских монет показывают, что Азимилк царствовал в Тире вплоть до 309-го или 308 г. до н. э. (Elayi, 1988, 107–117; Lemaire, 1991, 146–149). Неизвестно, чем руководствовался Азимилк, когда вернулся в осажденный город, и как этот несомненно героический поступок расценили его соотечественники. Александр Македонский явно расценил его как отпадение от персидского царя Дария и соответственно оценил: Азимилк был оставлен на тирском престоле.

Очередное завоевание Финикии все же стало необычным. Оно означало коренной поворот в истории этой страны. С македонским завоеванием закончилась древневосточная эпоха Финикии и началась совершенно новая — эллинистическая.

Глава 11

Исторический путь Карфагена

Иным путем шло политическое развитие финикийских колоний в центре и на западе Средиземноморья, и прежде всего Карфагена. Как уже говорилось, положение этого города отличалось от остальных, созданных финикийцами на берегах Средиземного моря. Он с самого начала не составлял часть Тирской державы, а, как и греческие колонии, лишь духовными узами и общими представлениями об отношениях «родителей и детей» был связан со своей метрополией. Это делало Карфаген, с одной стороны, более свободным в отношениях с местной средой, но с другой — более зависимым от этой среды. Местные ливийцы, которых Геродот (IV, 191) называет максиями, а Юстин (XVIII, 6, 1) — макситанами, дружелюбно приняли финикийцев и продали им место для основания города (lust. XVIII, 5, 8–17). Карфагеняне долгое время ежегодно платили местным жителям за занятую ими землю, и это явно свидетельствует о сохранении максиями-макситанами права собственности на землю, населенную восточными пришельцами.

Дружеские отношения между Карфагеном и местным населением, однако, скоро испортились. Юстин (XVIII, 6, 1–7) рассказывает, что макситанский царек Гиарб под угрозой войны потребовал руку карфагенской царицы Элиссы, но та предпочла самоубийство ненавистному браку. Сервий (Ad Aen. IV, 36) говорит, что война состоялась, но была прервана самоубийством царицы. А Овидий (Fast. III, 551–558) даже говорит о захвате местным царем Карфагена и удержании его им в течение трех лет. У Свиды (Φοινίκων συνθηκαι) сохранилось враждебное карфагенянам предание, согласно которому финикийцы, прибывшие основывать Карфаген, просили у местных жителей приюта только на ночь и день, но по прошествии этого времени отказались уйти. Во всех этих сказаниях отразился, видимо, расцвеченный легендарными подробностями факт резкого обострения отношений между Карфагеном и окружающим населением вскоре после основания города.