От Хивы до Памира. Последние герои Большой Игры

Потерпев поражение в политической партии вокруг Каспия, 30 октября 1869 года Лондон обратится к Петербургу с идеей «сердечного согласия» (entente cordiale), прообраза будущей Антанты, о сферах влияния двух империй. Но эти переговоры должного понимания у нас не нашли и растянулись на долгие годы.

К началу 70-х годов XIX века политическая ситуация в Центральной Азии выглядела следующим образом. Персия держалась равноудаленно от Англии и России, отдавая при этом все же предпочтение последней. Афганистан находился под перманентным влиянием Англии. Это влияние не было полным, и эмир Шир Али больше тяготел к России. При этом сама Россия, соблюдая паритет с англичанами, никаких шагов навстречу эмиру не предпринимала. Бухарское и Кокандское ханства к этому времени полностью перешли в нашу зону влияния, став российскими доминионами, и поэтому никакой политической самостоятельности уже не имели. Теперь в Средней Азии оставалось лишь одно независимое государство, являвшееся яблоком раздора между участниками Большой Игры, – Хива.

…Хивинское ханство занимало тогда огромную площадь – всю нынешнюю Туркмению, север Узбекистана, полуостров Мангышлак и дельту Сырдарьи. Но в реальности это был весьма рыхлый конгломерат совершенно разных народов и племен. Так в Хорезмском оазисе вокруг Хивы жили крестьяне-сарты и узбеки. По степям же и пустыням кочевали казахи, каракалпаки и туркмены, у которых была собственная знать. Поэтому реальная ханская власть распространялась лишь на Хорезмский оазис.

Благодаря непроходимым пустыням, разбойничье гнездо Хивы веками чувствовало себя безнаказанно. Возделывая плодоносные оазисы низовьев Амударьи руками рабов-персов, ежегодно доставляемых на рынки туркменами, хивинцы, со своим трехсоттысячным населением, представляли собой странную химеру, которая существовала на границе с Российской империей и с которой до поры до времени ничего нельзя было поделать.

Надо сказать, что во время столкновения России в конце 60-х годов с Кокандом и Бухарой Хивинское ханство благоразумно держалось в стороне.

Тогдашний хивинский правитель Мухаммед Рахим-хан пришел к власти в 1864 году, после смерти своего отца. В Мухаммеде Рахим-хане сочеталось несочетаемое. Утонченный восточный вкус к поэзии и музыке соседствовал с приверженностью к работорговле и рабскому труду. Он собрал вокруг себя лучших поэтов, каллиграфов, переводчиков, историков Хорезма, лично возглавлял этот кружок интеллектуалов, сочинял стихи под псевдонимом Фируз и одновременно покровительствовал самым оголтелым и безжалостным разбойникам, привечая их в своем ханстве. Мухаммед Рахим-хан любил проводить вечера в беседах с учеными мужами, обожал дебаты по религиозным вопросам, запоем читал исторические произведения, наизусть цитировал своего кумира Алишера Навои:

…На шахские короны и пышные одежды

Мне надоело смотреть.

Мне достаточно одного моего простого узбека,

У которого на голове тюбетейка, а на плечах халат…

А по утрам отправлялся смотреть на казни, получая истинное удовольствие от вида отрубленных голов и воплей посаженных на кол…

В 1866 году Мухаммед Рахим-хан подчинил себе племя гордых йомудов, а год спустя, отведя один из рукавов дельты Амударьи – Лаудан, отнял воду у других туркменских родов, не признавших его власть и вынудив последних к капитуляции.

Подчинив туркмен, Мухаммед Рахим возомнил, что отныне он в состоянии бороться с Россией. Неудача походов на Хиву князя Бековича-Черкасского в 1717 году и Перовского в 1839 году, зыбучие пески и безводные пустыни, отделявшие ханство от остальной Азии, вселили в него уверенность в своей недоступности, а значит, и в безнаказанности. Поэтому Мухаммед Рахим начал пакостить России, разрешив нападения на наши купеческие караваны и захват купцов. Пленных волокли в Хиву, где продавали на невольничьем рынке. Причем главным покупателем являлся сам хан…

Все недовольные наступлением мира и спокойствия в Средней Азии разбойники и проходимцы стекались тогда в Хорезм, находя там приют и понимание. Говоря современным языком, Хива стала центром регионального торгового терроризма и криминала. Разумеется, никакая уважающая себя держава, а тем более такая великая, как Россия, терпеть у себя под боком такое уже не могла.

Но Хива была слишком твердым орешком, чтобы попытаться ее раскусить без должной подготовки. Поэтому Кауфман вначале разобрался с более близкими и доступными Бухарой и Кокандом, а затем обеспечил свой левый фланг и тыл занятием Кульджи и мирными отношениями с Кашгаром. Только после этого генерал-губернатор Туркестана обратил свой взор на далекую Хиву.

* * *

Еще по приезде в Ташкент, в ноябре 1867 года, генерал-адъютант фон Кауфман написал двадцатилетнему хивинскому хану письмо, в котором известил о своем назначении, о своих полномочиях вести переговоры с соседними ханами, объявлять войну и заключать мир.