От Кибирова до Пушкина

Главный редактор солидно располагается в кресле. Дюймовочка (сотрудница журнала, под которой и подразумевается В. Иверни. — Е. С.) садится на стул напротив и не спускает глаз с брюк своего собеседника.

Дюймовочка (с радостным повизгиванием): — Мировая пресса широко отмечает двадцатипятилетие нашего уважаемого Главного редактора. Что может подарить ему редакция в этот день? Себя? (быстро встает на колени и тянется к брюкам собеседника. Главный редактор отодвигается и делает брезгливую гримасу. Дюймовочка принимает прежнюю позу и без тени смущения продолжает): — Увы, наши возможности невелики. Мы не можем пока подарить ему Кадиллак или правобережную Украину. Мы можем подарить ему только наше интервью и напечатать это в журнале.

Главный редактор

(с сомнением): А не покажется ли это несколько нескромным? Все-таки в русской литературе такого еще не бывало?..

Дюймовочка (напористо): Кому это покажется? Вашим завистникам? Пусть только пикнут! В Сибирь сошлем! Отлучим от Церкви! И потом — надо же донести ваши золотые мысли до нашего читателя!

[1257]

Малопристойный текст А. Гладилина в том же № 11 «Синтаксиса» сменяла еще более пошлая «Баллада о растлении Иммануила Канта со множеством эпиграфов и инсинуаций», принадлежащая перу Ю. Вишневской. В эпиграфе к этой балладе обыгрывалось не самое удачное высказывание В. Максимова в одном из интервью: «Как-то Владимир Буковский говорил мне, что в Клайпеде, в порту, моряки расплачиваются за услуги представительниц известной профессии книжками „Континента“. Очень сомневаюсь, чтобы француженка в качестве мзды за аналогичную услугу взяла, скажем, роман Жан-Поль Сартра»[1258]

. Широко используя нецензурную лексику, Ю. Вишневская в крайне убогом стихотворном тексте излагала свои представления об истоках и путях развитии проституции, заканчивая «балладу» прямыми оскорблениями в адрес В. Максимова и авторов его журнала: «С той поры в эмигрантском свете // Начался великий момент: // Попадают шлюхины дети // Обязательно в „Кантинент“»[1259]. Тексты А. Гладилина и Ю. Вишневской сопровождались редакционным примечанием: «как критики в эмиграции непристойно пишут, так мы их непристойно и пародируем!»[1260] Просматривая «Синтаксис» четверть века спустя, поражаешься низкопробному уровню такой, с позволения сказать, полемики, безвкусице известных литераторов. Распри внутри «третьей волны» эмиграции действительно оборачивались подчас отвратительными скандалами, напоминающими нравы коммунальной кухни. Мы привели этот пример для того, чтобы показать: в противостоянии враждующих сторон третьей русской эмиграции огромную роль сыграли личные мотивы, уязвленные самолюбия, непрощенные обиды, а значит — месть.

В кругу «Синтаксиса» бытовала известная шутка о «Парижском обкоме», который получает приказы и распоряжения из «Вермонтского ЦК». Подразумевались тесная связь и взаимодействие В. Максимова с А. Солженицыным. При этом «Синтаксис» также был вполне партийным изданием со сложившейся, четкой программой. Вот что писал по этому поводу известный публицист Герман Андреев в «Русской мысли» от 28.06.1985 (под рубрикой «По страницам журналов»):