От крови до клятвы, от клятвы – до крови

Орчу был единственным из Иных, чья принадлежность к Темным никак не влияла на нашу дружбу. Мудрый шаман давно не делил мир на добро и зло. Я бывал у него, когда одолевали сомнения, и всякий раз уходил с пониманием, что делать дальше. Долгий век наделил его натуру неспешностью, которой могли позавидовать горы.

— Тиха ли твоя жизнь, как прежде? — Я поторопился с вопросом. Сперва следовало дождаться приглашения отведать травяного отвара, высказать довольство погодой, затем сесть рядом на камень и созерцать, как ветер колышет ковыль. У шаманов любое обращение к Силе начиналось с ритуала, неудивительно, что даже в разговоре они были неспешны.

— Вечно ты подгоняешь бег времени, Джалим, — сощурился Орчу. — Однажды я замурую тебя на двести лет в камне, и ты наконец познаешь терпение.

Было не ясно, шутил ли мой старый знакомый. Его слова могли быть как невинной шуткой, так и весомой угрозой.

— «Однажды» — не значит «сейчас». — Я разглядел на морщинистом лице тень улыбки и выдохнул с облегчением. Орчу помотал головой будто в поисках подстилки и уселся на расколотый валун. Мне пришлось устроиться рядом.

— Ты нашел мальчика?

— Нет… — Ответ вырвался раньше, чем я успел удивиться. — Откуда тебе знать, что мне нужно?

— Так земля степная — ровная, далеко видать… Все как на ладони. Вы его девять лет уже ищете.

— Они. Я перед ликом Сил не клялся, губить ребенка не желаю… — Если Орчу знает про мальчика, скрывать остальное не имеет смысла. Откуда же? Меня запоздало осенило. Вот же глупец Джалим-хоса! Привык к беспечности шамана, который доселе ни разу не лазил в твою голову! Я глянул на свою тень и спешно сотворил заклинание, закрывая мысли.

— Тогда что же ты, Светлый, делаешь в монгольском краю? — Старик явно почувствовал, как Сумрак колыхнулся, но вежливо не подал вида.

— Коней краду! — досадуя на забывчивость, ляпнул я первое, что пришло в голову.

— Коней — это плохо. За своих коней степняки головы рубят, как за детей малых… — Орчу одарил таким взглядом, будто и впрямь примерялся, куда вернее ударить.

— Шучу, — буркнул я.

— Это хорошо.

Молчание. Шелест травы.

— Фазуллаха вернули? — Ох, как далеко Орчу успел влезть в мою память…

— Нет. Так и застрял где-то в Сумраке. Его один Светлый из Рима врачует.

Шаман усмехнулся, полез куда-то в складки халата и достал куклу из мешковины наподобие тех, что дарят совсем малым детям.

— Отдашь тому латинянину, пусть голову поломает.

— Благодарю…

Игрушка была размером аккурат в мою ладонь. Я задумчиво повертел ее, но не нашел ни следа колдовства.

— Ты же знаешь, зачем я тут.

— Знаю. Только помощи тебе никакой не будет, одно беспокойство, — тут же отозвался Орчу.

— Кто-то хорошо постарался, чтобы ни Светлые, ни Темные до него не добрались. И вдруг какая-то ведьма берет след…

— Зря ты так про Сели-ханым, хорошая женщина, — перебил шаман.

— Да без разницы! — Я начал раздражаться. — Тебя послушать, так все хорошие!

— А для тебя — плохие. Джалим, ты все время знал, где искать мальчика. Что ж не облегчил задачу своим хорезмским друзьям? — Орчу утратил на время свою загадочность. Сейчас мы общались совсем как старые приятели.

— Я их Договора не принимал, в Дозоре не состою. Отправили, как ищейку, будто имеют право! Хотят убить малое дитя — пусть сами всю степь носом перероют, за каждым кочевьем побегают! И пешочком, как я в тот раз…

— Сумрак в степи злой, да… Намаялся порталы открывать? — сочувственно глянул шаман.

— После того случая и вовсе забыл про них. Верхом вернее.

Мы помолчали. Орчу отламывал от камня кусочки слоистой породы и с мрачным видом бросал вниз.

— Ты знаешь, где искать Темуджина. Все теперь знают, и только вечное Небо еще хранит мальчишку. Правда, пока твои дозорные доберутся…

— Что делать, Орчу? — Было больно думать, что ничего нельзя исправить.

Предсказание изречено… Никто не хочет войны, которая может уничтожить множество Иных и людей, даже Темным это не нужно.

— Предсказание? — Шаман расхохотался, и я обнаружил, что от мысленного щита не осталось и следа. Он снова видел меня насквозь.

Мне стало не по себе. Шаманы относились к древним Иным, которые видели зарю человечества. Многие из них обращались с Силой легко, могли обвести вокруг пальца даже Высшего, не то что степняка с первым рангом. Но природа всегда стремится к равновесию. За умение мастерски управлять чужими чарами они расплачивались внешними проявлениями своих способностей.

Будто отвечая моим мыслям, Орчу закатил глаза и затрясся всем телом. На губах выступила пена, словно Иной объелся волчьих ягод. Он сполз с камня и принялся кататься по траве в опасной близости от обрыва. Первым моим побуждением было подхватить старого пройдоху, но я вспомнил, что так Орчу начинал каждое свое погружение в Сумрак. Пришлось просто отойти на несколько шагов.