От! От! От винта!

Все это не могло не сказаться на количестве и качестве боевых вылетов, а следом — на «работе» морской пехоты и вообще, всей кампании. Альфред достойно отомстил за брата. Понятно, обывателям казалось, что именно он высыпал в шестерни военной машины США доброе ведро песка. Но профессиональные политики не без оснований видели за взрывами на авианосце серьезнейший внутриполитический кризис. И каждый из них делал собственные оценки глубины западни, в которую попала первая экономика мира и президент Линдон Джонсон.

Однако была и другая страна, лидер которой оказался в весьма незавидной ситуации. На первый взгляд, начатая Мао Цзедуном без должной подготовки[297]

великая чистка проходила сравнительно успешно. С контролем Пекина и провинций северо-запада у Великого Кормчего проблем не было, тоже самое можно было сказать про земледельческий юг. Несколько хуже обстояли дела на Тибете, по горным перевалам потянулись караваны из Индии, и не только с продовольствием — в первую очередь разведслужбы извечного противника перебрасывали деньги и оружие. С Хайнаня поступали очень неприятные доклады о тайных переговорах с Гоминьданом.[298] Даже в Маньжурии и в Уйгурской области было неспокойно, но там, по крайней мере, отсутствовала подрывная деятельность из-за границы. Впрочем, ничего страшного на окраинах не происходило, все без исключения партийные функционеры без зазрения совести клялись в безусловной верности курсу ЦК КПК и его Председателю. Только вот отряды хунвейбинов и цзаофаней[299]

у них были большей частью «свои», подконтрольные, насколько это вообще было возможно.

И дрались они с «пришлыми» конкурентами буквально «смертным боем». Солдаты НОАК часто были вынуждены вставать между враждующими бандами, получая град ударов палками и камнями.[300] Причем вооружать армейские части чем-то кроме цитатников Мао министр обороны Линь Бяо попросту боялся,[301]

по большому счету никто не понимал до конца, на чьей стороне выступят полковники и генералы, если дело дойдет до «большой крови».

Пример уже был — в Шанхае на помощь сражавшимся сторонникам секретаря горкома Чэнь Писяня пришли части адмирала флота Восточного моря Тао Юна,[302] который по совместительству являлся заместителем командующего Нанкинским военным округом. И теперь самый богатый город Китая с десятимиллионным населением и существенная часть восточного побережья управлялись своим собственным Генеральным Секретарем ЦК КПК, причем Мао Цзедун там признавался вождем великим, но увы, впавшим в безумие и старческий маразм. Впрочем, жителей такие тонкости интересовали мало, большинство пережили «Борьбу против трёх», «Борьбу против пяти», «компанию против Ху Фан», и прочие мероприятия компартии, во время которых люди боялись ходить около высотных домов, слишком велик был шанс попасть «под самоубийцу».[303]

И теперь они были согласны принять в вожди даже владыку подземного мира Янь-Вана со всей его стражей, лишь бы снова не попасть под карающий меч революции.

Первое время «Шанхайский горком» гордо отказывался от сотрудничества с засевшим на острове Чан Кайши. Но в кровопролитной коммунистической усобице скоро стало не до чистоты идеологии, шедшие с редким остервенением бои не оставляли места компромиссам. Не зря говорят, что самые страшные враги — бывшие друзья, и с Тайваня на материк потекла полноводная река американского оружия, продовольствия, и даже добровольцов. Не было сомнений — нажми Линь Бяо и НОАК сильнее, и у бойцов Тао Юна появятся не только самолеты, но и артиллерия с танками, а там рукой подать до авианосцев и линкоров. За примером далеко ходить не надо — Корея и Вьетнам совсем рядом.

Угроза не шуточная, и Великий Кормчий уже более года нащупывал возможности вернуться обратно, в привычный союз с СССР. Пусть в 66-ом дело дошло до полного разрыва отношений и хлестких обвинений, пусть там у власти «новые цари», зато враг общий! Все можно объяснить перегибами Хрущева, и обидой на этого авантюриста и грубияна. Ведь не зря товарищ Косыгин всегда говорил: «Мы коммунисты, вы коммунисты. Не может быть, чтобы мы не смогли договориться, глядя в глаза друг другу».

Однако «откат» шел крайне не быстро, в ответ на все инициативы МИД СССР прозрачно намекал, что горячо приветствует новый курс, но не собирается «терять лицо». В подтверждение этому во всем, что не касалось самой высокой политики, отказа не было, скорее наоборот, северный сосед более чем охотно шел на сотрудничество. Куда более цинично и меркантильно, в сравнении с прошлой «эпохой», но проблемы возникали только по наиболее современным видам вооружений. Даже по обогащенному урану переговоры велись относительно успешно,[304] дело упиралось скорее в размер и порядок оплаты — на кредиты или растянутый «бытовой» бартер новое руководство Советского Союза не соглашалось категорически, и требовало предоплату в золоте или валюте.