От Рима до Милана. Прогулки по Северной Италии

У собора удивительная крыша. Я никогда бы не поверил, что, карабкаясь по крыше собора, можно испытывать большое удовольствие. В большинстве кафедральных городов у меня такой опыт приятных эмоций не вызывал. У этих зданий обычно узкие карнизы и опасные маленькие площадки. Вам постоянно напоминают, что нужно «соблюдать осторожность», вам постоянно хочется ухватиться за перила, а вот крыша Миланского собора, похоже, предназначена для прогулок и маленьких открытий, словно большой сад, но ведь это и в самом деле так. Ты идешь по большим каменным блокам и поднимаешься с террасы на террасу. Каменные розетки, орнаменты в виде трилистников, а шпили со святыми вздымаются, словно огромные наперстянки или львиный зев. Большинство путешественников прошлого с удовольствием взбиралось на крышу по бесчисленным каменным ступеням, а теперь вы можете быстро и без труда подняться на лифте. Сверху открывается великолепная панорама Милана и его окрестностей. Интересно понаблюдать за жизнью на сотне других крыш: вот девушка вешает белье; официанты накрывают столы под полосатыми зонтами дорогого ресторана, разместившегося на крыше; рабочие упрямо разбираются с аварийными водопроводными трубами, на лицах яростное изнеможение, присущее всем рабочим этой профессии; и, разумеется, на нижнем уровне — вездесущие голуби. Их полеты мешают разглядеть трамваи и омнибусы, затем они тысячами спускаются на пьяццу и на фигуру Виктора Эммануила на вздыбленном коне.

Неподалеку на крыше у маленького навеса, где можно купить прохладительный напиток или фотопленку, стоит человек с телескопом, готовый нацелить его на Альпы. Когда бы я ни поднимался на крышу, гор не было видно.

— О, господи, — сказал человек с телескопом в мой последний подъем на крышу, — если бы вы пришли вчера, или позавчера, или в прошлую пятницу, вы увидели бы Монблан. Он похож на торт с глазурью, и Большой Сен-Бернар увидели бы так ясно, что разглядели бы, как спускаются вниз вагончики фуникулера и узнали бы лица друзей!

— Почти, — сказал я.

— Почти, — повторил он.

10

Возвращаясь вечером из пригорода в Милан, я в восторге остановился. Такое зрелище можно было бы увидеть в Китае или Японии. По обе стороны от дороги простирались акры мелководья, которые под поздними лучами летнего солнца казались совершенно серебряными. Каждый листок тростника или Другого растения, росшего вокруг лагуны, казался выгравированным из черного как ночь материала. Четкими были и силуэты двигавшихся вдоль воды босоногих женщин в огромных соломенных шляпах. Такие головные уборы носят кули. То и дело одна из них наклонялась и вытаскивала из воды пучок травы или водорослей и укладывала его в плетенную из прутьев корзину. При этом движении золотыми самородками падали тяжелые капли. И словно бы для того, чтобы сделать эту сцену более похожей на гравюру Хиросиге, солнце нырнуло в ленту цвета ржавчины, а несколько птиц взлетели из кустов.

Мне сказали, что женщины пропалывали одно из рисовых полей Ломбардии, которые на мили тянутся вокруг Милана и во многих других частях долины По. В тот вечер я с большим аппетитом съел рис по-милански, приправленный шафраном, а потом задумался, как это иностранное растение попало в Италию. Естественно предположить, что Марко Поло привез его сюда из Китая, возможно, как и лапшу, ставшую впоследствии итальянской пастой. Другой на моем месте решил бы, что и спрашивать здесь не о чем, но я все же спросил и не без удивления узнал, что история о рисе в Средиземноморье пока не написана. Марко Поло, очевидно, никакого отношения ко всему этому не имел, а появился этот злак в Италии, что всего вероятнее, благодаря арабам. В средневековой Италии рис готовили не повара, а врачи и фармацевты, причем в очень маленьком количестве. Много лет утекло, прежде чем его начали выращивать для пропитания. Случилось это, когда Галеаццо Мария Сфорца, пятый герцог Милана, представил его своим соплеменникам. В 1475 году, за год до своей смерти, он послал двенадцать мешков риса Эрколе I, чтобы тот выращивал его в Ферраре.

Паста — более старый продукт, чем рис. Боккаччо в «Декамероне» живописно отмечает: «В области, что зовется Бенгоди, где виноградники подвязывают колбасами, а гуся с гусенком в придачу можно купить за фартинг, есть гора. Сложена она из тертого сыра пармезан. Люди на ней работают целый день: лепят пасту и равиоли, готовят в соусе из каплуна, а потом скатывают вниз, и кто больше ухватит, тот больше и съест». Находилась Бенгоди, должно быть, где-то в Ломбардии или Эмилии, родине колбас и пармезана.

11