От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии

Афиней рассказывает, что сибариты готовились к пиру за год. Если кто-то из поваров изобретал новый соус или блюдо, ему одному разрешалось готовить его в течение года и подавать королевской семье. По непонятной причине, тех, кто ловил и продавал угрей, освобождали от уплаты налогов. Такие же поблажки делали для красильщиков, окрашивавших ткани в пурпурный цвет. Шумных ремесленников перемещали на расстояние от города. Это были медники, кузнецы и плотники. Все то, что я здесь сообщил, не кажется слишком гедонистическим, тем не менее жизнь сибаритов оказала удивительное впечатление на современников и их потомков, слушавших о сибаритах с таким же жадным любопытством, с каким некоторые из нас прислушиваются к сплетням о голливудских звездах. Тот, кто читал Афинея и других авторов, писавших о Сибарисе, рассчитывал найти в их книгах что-то новое, однако ничего, кроме гастрономии, не нашел. Если пристрастное отношение к еде переходит все пределы, то оно превращается в чревоугодие, а значит, попадает в число семи смертных грехов.

Я расстроился из-за того, что не нашел местоположения Сибариса. Единственным человеком, верившим в то, что знает, где находился древний город, был Ленорман. Он говорил, что город находится под землей, его затянуло грязью и водорослями, скопившимися за столетия. Он предлагал богатое вознаграждение тому, кто обнаружит Сибарис. Желая развеселиться, я вспомнил абсурдный разговор, о котором прочитал в путевом дневнике Ориоли. Дело происходило по соседству, автор путешествовал с Норманом Дугласом. Им докучал надоедливый крестьянин по имени Томмазо. Он спрашивал у Дугласа, сколько стоит его шляпа, пальто, трость и так далее.

— А во что обошлись вам ваши часы? — спросил Томмазо.

— Понятия не имею, — ответил Дуглас. — Мне их подарил турецкий султан.

— Хотел бы и я, чтобы он сделал мне такой подарок. А ваша трость?

— Моя трость, — сказал Норман, — стоила мне восемьсот пятьдесят лир. Она сделана из дерева, которое произрастает только на острове Заморгла.

— Да вы, должно быть, миллионеры.

— Да, так оно и есть.

«Тогда Норман повернулся ко мне и сказал:

— Никогда не говори, что ты беден, когда беседуешь с этими людьми. Говори, что ты миллионер и бережешь каждый свой пенни, а потому будешь платить им меньше, чем кто-либо еще. Это заставит их тебя уважать. А если захочешь, чтобы они тебя возненавидели, скажи, что они богатые. — Они впадут в ярость».

Дуглас, похоже, был занимательным собеседником. Я нехотя отъехал от Сибариса и двинулся в сторону Россано.

8

Знойную долину, в нескольких милях к югу от реки Крати, окаймляют голубые горы. На вершинах некоторых из них стоят города, такие как Корильяно Калабрия, в котором находится старинный, возможно, норманнский замок. За горами раскинулось плоскогорье Силы — итальянская Южная Швейцария. Я удивлялся тому, что у домиков, мимо которых проезжал, на дверях и окнах нет москитных сеток. Увидел сад, в котором мужчина доставал из ствола дерева какую-то субстанцию. Он сказал, что это — манна.

Так вот она, знаменитая манна, о которой читаешь в старинных книгах, посвященных южному Средиземноморью. Рассказы путешественников обычно уводят в сторону. Например, Джордж Сэндис написал, что «она, словно Роса, падает по ночам на листья шелковицы», что заставило современного комментатора сделать невинное замечание: «Что это такое, я просто не могу представить». (И в самом деле, автор заблуждался!) В Италии манна не падает с небес, не собирается она и на листьях шелковицы. Это сахаристая смола — на вкус сладкая, — она вытекает из отверстий, сделанных на стволах и ветках местного ясеня.

Мужчине мое любопытство очень понравилось. Я залез на стену и смотрел, как он собирает манну. На деревьях делают разрезы. По прошествии нескольких часов вытекший сок затвердевает, и тогда его собирают. Фермер сказал, что, хотя ясень в Калабрии растет повсюду, его, насколько он знает, специально выращивают только на Сицилии. Манна — легкое слабительное, и ее продают во всех итальянских аптеках. Насколько я знаю, в последнее время она исчезала из английской фармации. Это античное лекарство каждая мать дает своему малышу. Библейская манна, по-видимому, нечто совсем другое. Помню, как много лет назад в арабской пустыне по пути в Петру я спрашивал о ней, и мне сказали, что манна — это липкая субстанция, падающая ночью на кусты тамариска, и ее надо собрать, прежде чем поднимется солнце. В Калабрии ясени, выпустив сок, постепенно погибают. Фермер делает разрезы, начиная с низа ствола, доходит до верхушки, а потом делает то же самое с другой стороны дерева. Ясень продырявливается, и его приходится срубать. Фермер подарил мне большой кусок манны и сказал, что ее надо растворить в воде и пить в жаркое время года. Я, как назло, потерял подарок, и вряд ли когда-нибудь манна у меня появится.