От сессии до сессии

Кирилл вышел за Женей на крыльцо общежития. Женя достал пачку «Мальборо» и протянул сигаретку Кириллу. Кирилл поднес ее к носу. Втянул запах. Простонал.

— Ты меня обул, — сказал Женя.

Выдохнул упругую струю.

— Хорошие сигареты, — сказал Кирилл. — Болгария отдыхает. Про наши и вспоминать не хочется.

— Империалисты, — сказал Женя.

— А сколько блоков можно провести через границу? Это я так, ради спортивного интереса.

— Не интересовался. Но нам хватает.

— Не пробовал толкнуть кому-нибудь? У нас такие только в «Березке» продаются. Ну, и для членов политбюро.

— Чего? Зачем? К тому же это спекуляция.

— Ну, да! У нас с этим строго. Попадешься, мало не покажется. Хотя все равно спекулируют. Это я так. А знаешь, Жека! Давай я прощу тебе долг! Надеюсь, ты не против?

Женя пристально посмотрел на него.

— Чего это такое благородство?

— Да как хочешь! Деньги-то не малые. А мы же так играли не в серьез. Что мы урки что ли?

— Да ты не ссы! Я рассчитаюсь.

— Да я не сомневаюсь, Женя. Это для других деньги, а для тебя это не деньги. Извини, без обид. Может… это… натурой?

— Чего?

Женины глаза стали злыми. Это было так необычно. Жени и злится. Значит, задело.

— Нет! Ты не то подумал. Мне бы такие джинсы, как у тебя. Америку. Давно мечтаю.

— Знаешь, сколько они стоят?

— Это у нас стоят. Вот эти американские сигареты у них копейки, а у нас почти аванс рабочего. И джинсы у них стоят гроши. Это же рабочая одежда. Сначала фермеры, потом молодежь стала носить.

— Да.

— Ну, ты подумай!

Кирилл пошел в общежитие, не оглядываясь. Вахтерша подозрительно покосилась на него. Женя пошел в семейный коттедж, где были американские сигареты, японский магнитофон, заграничные шмотки, диски, на конвертах которых патлатые юнцы.

Женя перед лекцией поманил его в коридор. Кирилл обрадовался. Понятно, что Лавров согласен.

Вышли на площадку. Поднялись на этаж выше. Там никого не было. Конспирация. Женя щелкнул замками светло-желтого портфеля. Тоже импортный. Наверно, крокодил. Вытащил газетный сверток.

— Кажется, твой размерчик. Ты чуть пониже меня. Будут немного длинноватые, но это мелочи.

Хотелось подпрыгнуть, завопить. Кирилл еле сдержался. Бросил сверток в свой портфель. Портфель он купил перед последним десятым классом, потому что мода на ранцы отошла.

— Всё! Мы в расчете.

— Ага!

Женя протянул ему сигаретку. Щелкнул красной широкой зажигалкой. Бензином не пахло.

— Какой-то есть секрет. Не поделишься?

— Ты чего, Жека? Какие секреты среди своих? Чистое везение! Честное пионерское. Случай!

— Ну-ну! Ладно! Я тебя понимаю. В таких делах нельзя откровенничать, это же не марксистко-ленинская теория.

Кирилл еле дождался субботы. В субботу занятия кончались раньше. Повезло с автобусами.

На выходные он уезжал домой в рабочий поселок. Здесь был судоремонтный завод. Пока держал пакет в портфеле. А портфель целыми днями не выпускал из рук. То и дело открывал его и проверял: на месте ли сверток. Делал он это незаметно. На ночь клал портфель под подушку. Утром болела шея и затылок был каменным. Соседи по комнате удивлялись.

— Да вот что-то шея побаливает, — врал Кирилл, как говорится, не краснея. — Врачи так советуют. Говорят, чтобы повыше была голова, когда спишь. А что еще, кроме портфеля, положишь?

Субботним вечером уже дома Кирилл ушел на кухню. После ужина сюда никто не заходил. Родители в это время ложились спать. Они всегда ложились рано. И рано вставали. Несколько раз он вытер стол. Расстелил джинсы. Долго гладил по ним ладонями.

Потом приступил к делу. Рисовал эскизы, замерял, перепроверял. Снова рисовал, снова проверял. Взял бритвочку, выдохнул, перекрестился и стал осторожно разрезать швы. Стежок за стежком, чтобы не задеть ткань. Работа требовала предельного внимания. Вот вместо соединенных американских штанов перед ним фрагменты, детали их. Его охватил ужас. А если не получится вернуть им первозданную форму? Стал переносить фрагменты на газеты, собрал клочки ниток и завернул их в бумажку. Рассветало, когда он закончил работу. Всё аккуратно свернул, завернул в газеты и убрал в портфель. Портфель отнес в комнату и поставил возле дивана, на котором спал. Спал крепко, но немного.

— Чего подскочил ни свет, ни заря? — удивилась мать. — Лежи! Чего делать-то? Устал же за неделю. Дрыхнешь же до обеда.

— Мам! Ты сегодня занята? Мне нужна твоя помощь. Только это надолго. Но очень нужно.

— Так я постирать хотела.

— Ладно! Стирка потерпит. Мам! Научи меня шить на машинке. Да! На швейной машинке.

— Чего ты, Кирилл? Зачем это тебе? Ты же не девчонка.

— Причем тут девчонка, ни девчонка. Я тебя говоря, это мне очень надо. Честное слово! Сама же говорила, что лучшие портные — мужчины.

— Давай я сама. Что-то зашить или сшить? Чего ты будешь? Я и сама сделаю. Зачем тебе учиться.

— Мам! Сейчас мода такая. Парни покупают рубашки там, брюки и перешивают их по моде. Сейчас же все делают, чтобы уже было, приталенное. А у нас, сама знаешь, что продается. У нас многие так делают. Выглядят классно. Вот и я решил. Что я хуже других? Машинка у нас есть.