От Северского Донца до Одера

За ранним подъемом следует быстрое бритье, затем построение в спортивной форме перед казармой. После чего мы трусцой бежим на спортивную площадку за пределами лагеря. Бежим через лес, заросли можжевельника и других колючих растений, которые то и дело царапают нас, несмотря на все предосторожности. Потом преодолеваем по чти трехметровое ограждение, окружающее лагерь и сделанное из наклонно установленных бревен. Спрыгивая с верхней точки, мы движемся все время бегом, к ровной площадке. Здесь мы можем на выбор спрыгивать в пустоту с края ямы для прыжков, толкать ядро, играть с мячом, прыгать в высоту или длину, играть в чехарду. Короче, не имеет значения, что мы делаем, лишь бы все время на бегу и ни минуты простоя. Через час, все так же трусцой, возвращаемся к казармам, иногда мимо озера, чтобы немного поплавать. Затем моемся, завтракаем и строимся для занятий. Днем нас обучают теории, чистке оружия и одежды, после чего следует проверка. Порой у нас бывают ночные занятия и длительные марш-броски, утомительные, но полезные для меня, для моего здоровья и пригодности к службе после плеврита.

Учение трудное, очень трудное, но оно отлично подготавливает к тем испытаниям, которые нас ждут в России. Все мы в прекрасной форме и, несомненно, нарастили мускулатуру и прибавили в росте, как, например, я. А те, у кого был избыточный вес, потеряли лишние килограммы жира и приобрели выносливость. О «Лагере дождевого червя» у меня самые светлые воспоминания. В физическом плане я чувствовал, что превратился в мужчину, а о моем моральном духе позаботится война. 6-й роте, состоящей из «молодняка», всегда доставалось больше нас! Да! Поскольку мне уже девятнадцать, я был определен в 7-ю роту «стариков»! Как часто по вечерам, когда наше служебное время заканчивалось, я жалел «молодняк», которому необходимо было напрягаться больше других, которых наказывали «всех поголовно» и чаще, чем нас, которых строили для пробежек, для выучки «спать на ногах», строили и в полотняной форме, и в шерстяной. Строили с ранцами, потом без ранцев, в противогазах и без них, и, поверьте мне, я много чего еще упустил!

И тем не менее мы находили время и желание подолгу прогуливаться небольшими группами по окрестностям, совершать «набеги» на кондитерские Мезерица по меньшей мере в 12 километрах от лагеря, чтобы набить живот пирожными. Во время пребывания в Регенвюрмлагере я никогда не страдал от голода. Хорошо это помню, но кое-кому еды не хватало. И все же я никогда не оставлял еду на тарелке или в котелке. Это точно. Однако случались и мелкие кражи – сигарет, порций джема или кусков хлеба. И тогда поднимался шум! Злоумышленнику следовало преподать урок солидарности и показать всю отвратительность его поступка. Запирать тумбочки запрещалось. Поэтому разоблаченному или сознавшемуся в краже злоумышленнику предстояло испытать «ядовитый укус центуриона». Растянутый на столе обнаженным по пояс, крепко удерживаемый несколькими товарищами по казарме, нарушитель подвергался безжалостной порке ребят, стоявших подле него. Но зато потом все забывалось, абсолютно все. Несомненно, в этом причина того, что «бургундцы» никогда не оставались в беде без помощи своих товарищей. Такова наша солидарность, наша дружба – такой была, такая есть и такой останется навсегда!

В Регенвюрмлагере также имелось два неполных батальона индусов, поражавших нас до глубины души. Одетые в Feldgrau – серую полевую форму, но с разноцветными тюрбанами на головах (насколько помню, в соответствии с кастовой принадлежностью), они производили неизгладимое впечатление. У многих из них пальцы были унизаны перстнями с драгоценными камнями, а офицеры имели великолепные волосы. Мы часто с любопытством наблюдали, как они моют свои длинные волосы или заплетают их перед тем, как водрузить сверху тюрбан. «Бургундцы»[17]

, со своей невероятно короткой стрижкой на голове, должны были чувствовать себя обделенными перед лицом такого необычного представления! Какие мысли могли бродить в голове в такие моменты?

Другие воспоминания об учениях в Регенвюрмлагере приходят ко мне вперемешку, словно сквозь туман. Вспоминаю немецкую девушку из лагеря BDM[18] на дальней стороне озера, которая, видимо, наблюдала за нами из своего убежища в кустах на другом берегу, когда мы купались. Разумеется, плавок на нас тогда не было. Посещая парикмахеров, «бургундцы» всегда сетовали на уставные правила насчет стрижки и длины волос, в открытую завидуя «индусам».

В 40 метрах от нашего блока, на небольшом холмике, стояла газовая камера, где мы проверяли герметичность наших противогазов и приучали себя к использованию этого варварского приспособления, от которого большинство из нас быстро отказалось, заменив его фильтрующую коробку другим impedimenta, или impedimenti (военное снаряжение. – Пер.), казавшимся нам более полезным!