От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Творческий скептицизм Монтеня чужд отказу от проникновения в истину. Различие мнений, их вечная смена и непостоянство, противоречия оценок, обычаев, форм существования, характеров и воззрений свидетельствуют о бесконечном богатстве и разнообразии мира и человека.

С внешней стороны «Опыты» представляют свободное, беспорядочное сочетание размышлений и наблюдений, описаний и примеров, анекдотов и цитат, объединённых, чаще всего без видимой связи, в главы, расположенные совершенно случайным образом и без всякой последовательности. Разорванная, фрагментарная форма «Опытов» позволила Монтеню переходить от одной темы к другой с той свободой, которой он был обязан своей глубокой наблюдательности, исключительной начитанности и постоянному общению с культурным наследием прошлого и настоящего.

Хаотическая, иррациональная композиция «Опытов» была естественным результатом общего замысла, однако этот замысел не возник у Монтеня с первыми главами его книги, а испытал существенные изменения по мере роста и усложнения содержания, приобретая всё большую широту и оригинальность. Перед нами, в этом смысле, уникальнейший текст мировой литературы, который словно находится в непрерывном процессе становления. «Опыты» Монтеня – это не нечто застывшее, а постоянно изменяющаяся субстанция, это живая лаборатория художественной мысли. Книга Монтеня словно приглашает нас к диалогу, и автор выступает перед нами в качестве задушевного собеседника, который сам не знает ответа на многие поставленные вопросы. Автор как бы сам меняется вместе со своей книгой и предлагает меняться и своему читателю по мере погружения в текст. Вот как он пишет сам об этом феномене: «Мир не что иное, как постоянное колебание… Сама устойчивость есть не что иное, как более медленное колебание… Я не изображаю бытия. Я изображаю переход: не из одного века в другой или, как говорит народ, из одного семилетия в другое, а изо дня в день, из минуты в минуту» (кн. II, гл. 2).

Этой диалектической тенденцией глубоко проникнуты все «Опыты», раскрывающие действительность в богатстве её противоречий, в многосторонности и в индивидуальном разнообразии характеров, событий и наблюдений, драматизме и пафосе человеческого существования, в материальной полноте чувственного мира.

«Опыты» Монтеня оказали огромное влияние на философию Френсиса Бэкона. Эта книга стала очень важной во всём дальнейшем развитии французской литературы. Мы видим влияние

Монтеня на творчество Мольера. «Опыты» Монтеня незримо присутствуют в творчестве Шекспира, в частности, в трагедиях «Гамлет» и «Буря». В 17-м веке известность и влияние Монтеня быстро распространяется за пределы Франции. «Опыты» были настольной книгой и А.С. Пушкина и Л.Н. Толстого. Список любителей этой великой книги, в который вошли бы имена многих знаменитых исторических личностей, можно было бы продолжить до бесконечности.

Краткое содержание некоторых глав

(по пересказу Е.Д. Мурашкинцевой)

«Опыты» (Les essais) – Философское эссе (кн. 1-2-1580, кн. 3-1588).

В Первой книге предпослано обращение к читателю, где Монтень заявляет, что не искал славы и не стремился принести пользу, – это прежде всего «искренняя книга», а предназначена она родным и друзьям, дабы они смогли оживить в памяти его облик и характер, когда придет пора разлуки – уже очень близкой.

КНИГА I (1-57)

Глава 1. Различными способами можно достичь одного и того же. «Изумительно суетное, поистине непостоянное и вечно колеблющееся существо – человек».

Сердце властителя можно смягчить покорностью. Но известны примеры, когда прямо противоположные качества – отвага и твердость – приводили к такому же результату. Так, Эдуард, принц Уэльский, захватив Лимож, остался глух к мольбам женщин и детей, но пощадил город, восхитившись мужеством трех французских дворян. Император Конрад III простил побежденного герцога Баварского, когда благородные дамы вынесли из осажденной крепости на своих плечах собственных мужей. О себе Монтень говорит, что на него могли бы воздействовать оба способа, – однако по природе своей он так склонен к милосердию, что его скорее обезоружила бы жалость, хотя стоики считают это чувство достойным осуждения.

Глава 14. О том, что наше восприятие блага и зла в значительной мере зависит от представления, которое мы имеем о них. «Всякий, кто долго мучается, виноват в этом сам».