От сумы и от тюрьмы не зарекайся

В расследовании убийства Закотновой есть еще один странный момент. 31 декабря, накануне Нового 1979-го года некий Анатолий Григорьев, будучи пьяным, хвастался перед товарищами, что зарезал и задушил девочку, про которую писали в газетах. Приятели Григорьева, зная склонность того к пьяной болтовне, внимания на эти «откровения» не обратили. Однако для Григорьева все прошло далеко не так легко.

Приехав к дочери в Новочеркасск, он очень переживал, много пил, плакал, клялся, что никого не убивал, а возвел на себя напраслину. 8 января, дождавшись, когда дочь ушла на работу, Григорьев повесился в туалете. Убийство же Елены Закотновой, как ни странно, не получило своего окончательно разрешения и после расстрела Андрея Чикатило. Хотя сам маньяк изначально признал себя виновным, впоследствии, на одном из первых же судебных заседаний, он отказался от этого признания (не отрицая виновности в остальных 52 инкриминируемых убийствах).

Кроме того, поведение Чикатило во время следственного эксперимента также вызывало сомнения – он плохо ориентировался на месте предполагаемого преступления, плохо помнил детали происходившего (хотя в принципе обладал хорошей памятью). Не казались надежными и показания единственной свидетельницы – она не узнала Чикатило на первом опознании. Обвинительный приговор Чикатило по этому делу был отменен Верховным Судом России в 1993 году. На общую картину это, естественно, повлиять не могло, и 14 февраля 1994 года Чикатило казнили. Однако убийство Елены Закотновой и по сей день остается нераскрытым.

Перечитав несколько раз строки этой публикации, я невольно задумался. Что же ощущали люди, на которых навешивали чужие тяжкие преступления, чьи-то прерванные жизни?

Наверное, сначала подозреваемые не хотели признавать своей вины. Но… все-таки лед тронулся… От щемящего чувства безысходности, от безнадеги ты начал проявлять слабину.

Потом показалось, что окружающая тебя удручающая и тягостная атмосфера с устрашающими грозовыми разрядами, со злобно нависающими клубами черных туч вдруг начала проясняться. Ты, теряя бдительность, дал себя убедить, что, может быть, дальше в уголовном деле распогодится и на горизонте появятся лучики надежды.

Следователь становился добрее…

Остановись, не надо впадать в иллюзии. Ты в сетях циничного монстра, почти людоеда. Это с виду он стал приветливее и гуманнее.

Дальше больше. Вместо ударов и пинков по почкам, печени тебе уже наливают кофе или дают чай с печеньем.

Не торопись, одумайся, не бери на себя чужие грехи. Но… ты уже почти не сопротивляешься.

Следователь уже стал напоминать тебе давнего друга. Пытки, когда ночью в камере тебе не давали заснуть ни на одну минуту, прекратились.

Ты уже совсем перестал сопротивляться…

Следователь начал дружелюбно похлопывать тебя по плечу.

Внутренне он ликует: «Бля, расколол падлу!» Но внешне это не заметно. Ты не видишь и не чувствуешь подвоха. Тебе кажется, что скоро придет избавление от бесконечных страданий и унижений.

Да, приходит. Вот оно – бац, и пуля в затылок в угрюмом тюремном каземате по вердикту самого объективного, самого справедливого и гуманного народного суда. Приговор приведен в исполнение. Злодей наказан. Справедливость торжествует. Общественность довольна, ведь она ничего не знает о тонкостях уголовного дела, о неразрешенных в суде противоречиях. А пресса бурлит от громких и изобличающих негодяя публикаций.

А твоя почти безгрешная душа летит на небеса… К тому, кого ты не убивал. К тому, кто никогда не будет проклинать тебя…

Сергей Алексеев

Сергея Алексеева я знал очень хорошо. Мы были друзьями детства – спортсменами боксерами. В 1976 году я, после окончания Иркутского политехнического института, уехал на Север в город Усть-Илимск на строительство лесопромышленного комплекса. А спустя двадцать лет я вернулся в родной Иркутск. Мы встретились вновь, и наша простая человеческая дружба продолжилась.

Приведу здесь строки из другой моей книги «Иркутская сага». Здесь описаны события нашей юности, происходившие в конце шестидесятых годов прошлого столетия.

Как-то ко мне подошел Сергей Алексеев из школы №11, с которым мы уже дружили. Шел 1969 год.

У него была своя группа друзей: Володя Оленкевич (Армян), Раевский Женя (Декабрист), Вадик Попов (Поп), Саша Вулых (Буратино), Саша Вершилло, Сергей Салеев, Леня Черняев и другие.

Они с интересом присматривались к нашей небольшой команде.

И вот Серега Алексеев предложил мне объединить усилия наших бригад для наведения порядка в городе. Поводом послужило обращение девчонки, над которой надругались в кустах на главной улице города – на Карла Маркса, недалеко от Драматического театра.

Она сопротивлялась, кричала, но никто не пришел ей на помощь, не остановил преступников. Такое отношение к чужой беде бывало тогда, бывает и сейчас.

Ныне почти на этом самом грустно памятном месте стоит скульптура в полный рост нашего великого земляка, всемирно известного и любимого миллионами людей иркутского литератора Александра Вампилова.

Конечно, при таких обстоятельствах мы объединились.