Читаем От сумы и от тюрьмы не зарекайся полностью

От сумы и от тюрьмы не зарекайся

Вот несколько строк из протокола судебного заседания по делу №2—1/2012 года от 1 марта этого же года, где рассматривалось ходатайство Старожилова об изменении ему меры пресечения на домашний арест. Подсудимый Старожилов, доставленный из тюрьмы конвоем (ведь будучи отстраненным, он в судебных заседаниях не участвовал, а такого рода ходатайства по закону должны рассматриваться в присутствии их заявителя), не реагировал на слова секретаря судебного заседания: «Прошу всех встать, суд идет». Председательствующий суда просит встать подсудимого Старожилова А. В. Подсудимый Старожилов не реагирует. Продолжает сидеть. Потом подсудимый с места заявил: «Господин Куйбышев, если бы я видел перед собой судью, я бы встал. Я же вижу перед собой подонка, мерзавца и преступника».

В очередном письме я спросил Александра:

– Круто ты взнуздал, но зачем так? До приговора ведь всего несколько месяцев. Ведь такое поведение чревато серьезными последствиями. «Балахонщик» за оскорбление на тебе отыграется сполна. Локти потом придется кусать! Так и получилось в итоге…

Александр Старожилов мне ответил:

– Нервы просто не выдержали. Когда тебе методично, нагло и бездоказательно, тупо вменяют тяжкие преступления: убийства, грабежи, насилие, к которым ты не имеешь ни малейшего отношения, как бы поступил кто-то другой?

Тогда я попросил Александра написать об этом подробнее. Саша прислал мне с условием возврата целую кипу своих материалов, в которых он просил суд рассмотреть его доводы по каждому эпизоду. Материал огромный. Я читал, и у меня начинала кружиться голова. Как юрист я понимал, что суд должен был разрешить в процессе во время судебного следствия, прений сторон все противоречия, доводы всех участников. Ведь судебный процесс состязателен, а устранение всех противоречий – прямая обязанность суда! Создавалось впечатление, что все ранее нераскрытые преступления должны были найти виновных в этом храме правосудия. И исход был заранее запрограммирован, предрешен. Злодеи назначены, оставалась сущая формальность – осудить, выбрав меру наказания.

– Саша, значит, ты не совершал убийств, которые тебе якобы заказывал Сергей Алексеев в составе пресловутой первой банды?

– Нет, не совершал, ни одного!

– Грабежи в составе второй банды в качестве ее лидера?

– Нет.

– Приведи хотя бы один пример неразрешенных судом противоречий, которые имеются в материалах уголовного дела.

– Пожалуйста. Например, в убийстве адвоката Мендельсона я не мог принимать участие. Меня там не было. По биллингу сотового оператора я находился на значительном расстоянии от места происшествия, разговаривал по телефону. Убийство произошло в районе Центрального рынка, я в это время был в Свердловском районе, потом направился на Байкал в Ангарские хутора. Свидетель, с которым переговаривались по мобиле, эти данные подтвердил. Мы вместе с ним регулярно ездили туда на отдых. Подтверждено это и техническими средствами наблюдения за перемещением объекта. Разве можно находиться в двух разных местах одновременно? И орудие убийства – нож с деревянной ручкой было сфальсифицированным доказательством. О чем свидетельствуют раны на теле жертвы. Они не соответствовали ширине лезвия этого ножа. Его происхождение, вообще, неизвестно… И схожая ситуация по всем пятнадцати убийствам.

Я пытался бороться из всех своих сил, заявляя различные жалобы, указывая перечень противоречий, где это зафиксировано, том и лист дела, но суд был слепоглухонемым. Как к нему я должен был относиться? Вот и вскипел. Не выдержали нервы. Немудрено, что в мое отсутствие (а я был почти год в тюремной камере, будучи изгнанном ранее из суда) и не имел реальной возможности защищать себя надлежащим образом. Вот мне и «нарисовали» все нераскрытые ранее преступления. А в результате реальные убийцы продолжают ходить на воле, а я вот уже более четырнадцати лет сижу в колонии на пожизненном заключении.

– Саша, ты говоришь аргументированно, речь твоя и терминология напоминают мне сухие и четкие высказывания профессионального адвоката-защитника. В ней нет ненависти и звериной злобы. Откуда это у тебя?

– Не знаю. Я не юрист. В молодости окончил техникум. Любил читать книги. А за полтора десятка лет в неволе все может перетереться, перекипеть. При всей безнадёге надежды не теряю. Мне нужна помощь и поддержка, но получить их очень сложно. В основном только храмы и монастыри откликаются на мои письма. Если можете, Сергей Алексеевич, подскажите, как мне быть? Как преодолеть этот правовой беспредел?

– Да, есть над чем задуматься. Будем, Саша, разговаривать по переписке. Если ты действительно не виноват, что-нибудь может получиться, – сказал я бедолаге, пожизненному заключенному.

По теме нашего разговора приведу статью. Я сам ничего не выдумывал: ФСБ, прокуроры, кураторы – от кого «независимы» российские судьи.