От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

9 (19) июля польско-литовская сторона объявила об отклонении русских предложений, и 21 июля посольство было отпущено[117]. Оно вернулось в сентябре 1581 г. уже после начала третьего похода Батория с ознаменовавшейся осадой Пскова[118]. В обстановке резкого ухудшения военного положения Русского государства осенью 1581 г. обе стороны начали дипломатический зондаж о возобновлении мирных переговоров.

Они должны были проходить при папском посредничестве[119]. Такое решение было вынужденным шагом для обеих сторон – и Баторий и Иван Грозный сознавали необходимость посредничества ввиду особо непримиримого личного конфликта между ними. Согласие на посредничество с польско-литовской стороны было достигнуто в ходе переговоров А. Поссевино с королем в Вильно в июне 1581 г. В августе 1581 г. в королевском лагере под Полоцком состоялись первые контакты легата с русскими дипломатами, неприведшие к ощутимому результату. В августе-сентябре состоялись переговоры А. Поссевино с Иваном Грозным в Старице. 12 сентября он дал окончательное согласие на папское посредничество. 14 сентября А. Поссевино двинулся в Новгород оставив для связи при дворе Ивана Грозного нескольких своих доверенных лиц. Итак, обе стороны готовы были принять посредничество «хитрого иезуита».

Вопрос о начале переговоров был окончательно согласован в королевском лагере под Псковом, куда 5 октября прибыл А. Поссевино. Вплоть до 8 ноября польско-литовская сторона не была уверена в согласии Ивана Грозного начать переговоры. Получив сведения от оставленного в Москве переводчика А. Полонского, что посольство уже выступило из Александровой стороны, королевское окружение стало готовиться к переговорам. В их ходе литовские паны радные стремились доминировать с тем, чтобы нейтрализовать откровенно конфронтационные по отношению к Москве настроения сторонников коронного канцлера Замойского. Король вынужден был лавировать. В итоге в польско-литовскую делегацию вошли в представитель короны браславского воеводы князь Януш Збаражский (который возглавил её) и два представителя Великого княжества Литовского маршалко двороного Ольбрехт Радзивилл и писарь Михаил Богданович Гарабурда, ставший в переговорах с «московитами» секретарем делегации.

Интенсивная подготовка к переговорам велась и в Александровой Слободе. Еще до отъезда послов оттуда 27 октября был отправлен гонец Захар Болтин[120]

. Данная ему «наказная память» предусматривала игнорирование протокольных вопросов, неизбежных при его приеме в королевском лагере и ставила главной целью уведомить польско-литовскую сторону в твердом намерении Ивана Грозного начать переговоры[121]. Гонец повез грамоту Ивана IV Стефану Баторию и «опасную грамоту» для проезда послов к месту переговоров. Болтина сопровождали доверенное лицо и переводчик Поссевино Полонский. 12 ноября они прибыли в королевский лагерь[122].

15 ноября Болтин предстал перед Баторием в его шатре[123]. Король как всегда не встал при произнесении царского имени и не спросил о здоровье государя. Прием прошел чисто формально, гонец ответил, что у него не имеется «речей помимо грамот». Собственно, никаких «речей» и не требовалось. Главное заключалось в принципиальном согласии обеих сторон начать переговоры. На следующий день состоялась краткая аудиенция гонца у Поссевино[124]. В тот же день гонец был «на отпуске» у короля. Литовский канцлер О. Волович вручил королевские листы московскому государю и «глейт» – «опасную грамоту» для проезда послов. Однако место проведения переговоров не было согласовано.

17 ноября, получив документы от Поссевино, 3. Болтин выехал из королевского лагеря. Путь его лежал в Новгород, куда должны были прибыть русские послы – князь Роман Петрович Елецкий и Роман Васильевич Алферьев-Нащокин. Этот выбор царя оказался на удивление удачным – оба, особенно князь Елецкий, проявили себя как первоклассные дипломаты. Приговор об отправлении датирован 3 ноября 1581 г.[125]

Посольство отбыло из Александровой Слободы в тот же день[126]. Послы двигались в Новгород, куда прибыли 19 ноября[127], и там задержались. Переговоры могли сорваться, так как у послов пока не было «опасных грамот» для продвижения по занятой войсками Речи Посполитой территории. Послы нервничали – они не имели сведений о том, насколько успешным было пребывание в королевском лагере гонца Болтина.