От убийства до убийства

Он спросил у игравших на улице в камушки детей, где живет сват; дети направили его к лавочникам. На поиски нужного дома у него ушел целый час.

Сват оказался наполовину слепым стариком, сидевшим, куря кальян, в кресле; его жена принесла кресло и для посетителя.

Мурали откашлялся, похрустел суставами пальцев. Он не знал, что полагается говорить в таких случаях, как вести себя. Герой его рассказа побродил вокруг дома свата да и ушел, а внутрь заходить не стал.

— У меня есть друг, который хочет жениться на здешней девушке. На Сулочане.

— На дочери того, который… — Сват пантомимически изобразил удавленника.

Мурали кивнул.

— Ваш друг сильно запоздал, сэр. Теперь у нее есть деньги, и она получила целых сто предложений, — сказал сват. — Так уж устроена жизнь.

— Но… мой друг… мой друг твердо решил взять ее в жены.

— А кто он, ваш друг? — спросил сват, и в глазах его появился проблеск грязного всеведения.

Утром, едва закончив работу в штаб-квартире Партии, Мурали поймал автобус и устроился, ожидая девушку, у деревенского базара. Начиная с этого времени он каждый день ждал ее у базара, на который она приходила по вечерам, чтобы купить овощей и фруктов. Он медленно шел за ней, вглядывался в бананы, в плоды манго. Мурали десятилетиями покупал фрукты для товарища Тхиммы. Он поднаторел во многих женских делах; сердце его вздрагивало, когда она выбирала перезрелый манго, а когда продавец обманывал ее, Мурали охватывало желание подбежать к нему, накричать, защитить девушку от корыстолюбия торгаша.

В час более поздний он стоял на остановке, ожидая автобуса, который доставит его обратно в Киттур, и наблюдал за жизнью деревни. Он увидел мальчика, яростно крутившего педали велосипеда, к багажнику которого был привязан большой куб льда. Мальчику нужно было доставить лед, пока тот не растаял, а от него уже осталась лишь половина, и теперь у мальчика не было иной цели в жизни, как только поспеть вовремя. Увидел мужчину с наполненным бананами пластиковым пакетом; бананы уже пошли черными пятнами, их надлежало продать, пока они не сгнили. Все эти люди словно говорили Мурали одно и то же. Хотеть чего-то от жизни, говорили они, значит признавать, что срок ее ограничен.

А ему было уже пятьдесят пять лет.

В тот вечер Мурали не сел в автобус, вместо этого он направился к ее дому. И не стал стучаться в переднюю дверь, а просто вошел в дом через заднюю. Сулочана просеивала рис. Увидев Мурали, она взглянула на мать.

Служанка пошла было за стулом, но старуха сказала ей:

— Не надо. — А потом спросила: — Послушайте, вы хотите жениться на моей дочери?

Выходит, старуха обо всем догадывалась. Вечно одно и то же: ты стараешься скрыть свои желания, а они просто-напросто лезут всем в глаза. Величайшее твое заблуждение состоит в том, что тебе удастся утаить от людей то, чего ты от них хочешь.

Он кивнул, избегая ее взгляда.

— Сколько вам лет? — спросила она.

— Пятьдесят.

— Можете вы, в вашем возрасте, дать ей детей?

Он не знал, что ответить.

Старуха сказала:

— И вообще, зачем нам принимать вас в нашу семью? Покойный муж всегда говорил: от коммунистов только и жди беды.

Мурали остолбенел. Тот самый муж, который так восхвалял коммунистов? Значит, эта женщина все выдумала?

И Мурали понял: ничего ее муж о коммунистах не говорил. Эти люди, когда им что-нибудь нужно, лукавят как только могут!

Он сказал:

— Я могу принести вашей семье немалую пользу. Я брамин по рождению, выпускник…

— Послушайте. — Старуха поднялась на ноги. — Прошу вас, уходите, иначе наживете неприятности.

«Но почему? Может, мой возраст и не позволит дать ей детей, но уж счастливой-то я ее определенно сделать могу, — думал он, возвращаясь автобусом домой. — Мы бы вместе читали Мопассана».

Он образованный человек, выпускник Мадрасского университета, с ним так обращаться нельзя. Глаза его наполнились слезами.

Он думал о книгах, о прозе, о поэзии, однако ему казалось, что лучше всего выражают его чувства слова услышанной им в автобусе песенки из фильма. Вот, значит, зачем пролетарии ходят в кино, подумал он. И тоже купил билет.

— Тебе сколько?

— Один.

Кассир ухмыльнулся:

— У тебя что же, ни одного друга нет, старик?

Посмотрев фильм, Мурали написал письмо и отправил его по почте.

А наутро проснулся, гадая, прочитает ли его девушка. Даже если письмо доберется до ее дома, разве мать не выбросит его? Письмо следовало отправить с посыльным!

Предпринять честную попытку — мало. Для Маркса и Ганди этого было достаточно — просто попробовать. Но не для реального мира, в котором он неожиданно очутился.

Проведя час в размышлениях, он написал еще одно письмо. И на этот раз дал уличному мальчишке три рупии, чтобы тот передал письмо девушке, из рук в руки.

— Она знает, что вы приходите сюда, чтобы посмотреть на нее, — сказал ему зеленщик, когда он опять появился на базаре. — Вы ее отпугнули.

«Она избегает меня». Сердце его болезненно сжалось. Теперь он гораздо лучше понимал, о чем поют в кинофильмах. Именно об этом — об унижении, которое испытываешь, проделав долгий путь, чтобы увидеть девушку, и поняв, что она тебя избегает…