От Волги до Веймара

Когда Вальтер Ульбрихт пришел к нам и втянул нас в разговор, было, разумеется, заметно, что мы проявляем большую сдержанность; но говорил он с нами дольше, чем мы ожидали, солдаты из других лагерей хотели прежде всего поговорить с известным деятелем рабочего движения, использовать драгоценное время в перерыве между докладами и дискуссией. Вальтер Ульбрихт и Герман Матери, очевидно, хотели выяснить, как старшие офицеры фашистского вермахта относятся к сотрудничеству с антифашистами и, в частности, с солдатами, военнопленными. На этот счет имелись самые различные мнения, да к тому же мы еще не доказали на деле, что искренне готовы содействовать достижению целей Национального комитета «Свободная Германия». В то время подавно казалось невозможным рассчитывать и на сотрудничество генералов, хотя небольшая группа полностью разделяла мое мнение, что нужно привлечь па нашу сторону фельдмаршала Паулюса.

Надо, между прочим, отметить, что во время этих бесед отпали и те различные сомнения и ошибочные представления в отношении марксизма, которые были распространены в нашей среде.

Все это привело к тому, что уже к концу первого дня мы отказались от многих наших оговорок и возражений.

Миновали два дня, полные событий. Мы приобрели новых друзей. Но мало кто из нас отдавал себе отчет в том, что величие задачи, поставленной перед нами, потребует действий такого размаха и приведет к таким важным последствиям. Во мне созрело решение выступить с призывом подготовить организационное объединение германских офицеров, оказавшихся в плену.

13 июля на учредительной конференции были приняты Манифест и Воззвание к немецкому народу, а также состоялось избрание Эриха Вайнерта председателем, а Карла Гетца и Генриха фон Эйнзиделя заместителями председателя Национального комитета «Свободная Германия».

Подготовка создания Союза немецких офицеров

Уже через несколько дней после 13 июля ван Хоовен и я вступили в контакт с группой офицеров, намеревавшихся основать Союз немецких офицеров, такую именно организацию, какую и мы имели в виду. Эту группу возглавлял подполковник Бредт. Он был начальником тыла XI корпуса 6-й армии, а в прошлом – членом союза «Стальной шлем» и не скрывал, что, относился тогда с особым доверием к Гугенбергу{80}. Кроме него, к инициативной группе принадлежали: майор фон Франкенберг унд Прошлитц, подполковник Бехли, майор Леверенц и майор Блюхер, капитан Домашк, обер-лейтенант Тренкман, обер-лейтенант фон Киршхофер, лейтенант д-р Грейфенхаген и обер-лейтенант Герлах. В состав этой группы входил также военный судья фон Кнобельсдорф-Бренкенхоф.

К этому времени ван Хоовен и я уже обстоятельно обсуждали поднятые нами вопросы с начальником управления советскими лагерями для военнопленных генералом Мельниковым, полковником профессором д-ром Брагинским. Установление связи с инициативной группой явилось нашим первым успехом, теперь мы могли вместе с коллегами планировать и двигать вперед наше дело.

Нам было ясно, что участие генералов в Союзе немецких офицеров для него жизненно необходимо. Уже во время первых бесед были названы имена генералов Латтмана, д-ра Корфеса, фон Зейдлица и фельдмаршала Паулюса, это предложение я постоянно поддерживал.

Еще более существенным, чем привлечение к нашему делу генералов, мы считали проведение бесед с товарищами на местах в Луневе и в других лагерях, куда мы посылали делегации. Мы знали по собственному опыту, каково положение сталинградских офицеров, какой процесс дифференциации происходит в их среде, представляли себе, к каким выводам они уже пришли и какие им еще предстоит преодолеть барьеры, порожденные традиционным мышлением и кодексом чести.

На одном таком митинге я попытался помочь им прийти к правильному решению, рассказав о собственном тяжком пути познания. Я призывал их помнить о Сталинграде, где десятки тысяч немецких солдат были бессмысленно принесены в жертву по приказу фюрера, вопреки военно-стратегическим соображениям, вопреки здравому смыслу. Я напомнил им все то, что мы уже знали несколько лет и чему сами были свидетелями, – массовые преследования евреев, нарушение международного права и законов ведения войны в оккупированных странах. В прошлом и я намеренно закрывал глаза на то, что происходит в действительности, я тоже поклялся в верности Гитлеру и соблюдал присягу вплоть до Сталинграда, пока не понял, что для Гитлера не существует ни норм международного права, ни нравственных критериев. Для того чтобы всю Германию не постигла такая же катастрофа, какая произошла в Сталинграде, мы должны тотальной войне противопоставить тотальное сопротивление. В этом должны участвовать и мы в лагерях для военнопленных, сколь это ни необычайный и беспримерный в истории поступок.