Отбор в академии стихий. Принцесса для высшего (СИ)

— Честно говоря я думала, что это одно и то же. Только канахи — это чампы, наделённые магией.

Кора закатывает глаза.

— Жуть какая. Ты словно пришла из другого мира. В общем, слушай: всё просто. Канахи — это стихийные маги, их ещё называют дикими. Заметь, дикими, а не дикарями. Их не очень много, и живут они в Предгорье и высоко в горах. У них, как и у нас поселения. Их сила как-то связана с огненной горой Асхара, изрыгающей пламя раз в несколько лет. Пастухи, охотники, свободные воины.

Кора замолкает, подбирая слова:

— Империи нужны маги. Дети канахов почти всегда получают часть искры в наследство. Поэтому четыре раза в год устраиваются празднества, на которых состязаются лучшие из диких магов. Победители остаются при дворе императора, а остальные возвращаются к себе. Но не просто так. После окончания состязаний канахи ещё день живут в городе. Семьи, в которых много дочерей и нет приданного, выставляют девушек на центральной площади. Канахи выбирают на одну ночь приглянувшуюся. Девушка должна быть непременно девственницей, только в этом случае она сможет принять искру для будущего ребёнка.

— Но… это же отвратительно.

— Для некоторых это выход. Они избавляются от лишних ртов. Понёсшая от канаха забирается в обитель, её содержит Император. А её ребёнок, если в нём проявляется дар, получает шанс учиться в магической академии.

— Но девушке уже никогда не выйти замуж.

— Никогда. Поэтому я не хочу такой судьбы.

— А как тебя это может коснуться?

— Всех может. Если в Академии ученик проявит слабые способности, то девчонок отдают туда же, а парней в войска. Девушка даже со слабыми магическими способностями лучше, чем обычная простолюдинка. И может родить ещё более способного ребёнка.

Я чувствую, что меня сейчас стошнит.

— У нас в обители так коров скрещивали.

Кора грустно улыбается:

— Вот я и есть такой телёнок, — она встряхивает головой, и выражение лица меняется. Глаза прищуриваются, и в них разгорается злость:

— Но я не хочу вырасти и стать коровой. Не хочу повторить судьбу матери.

Ей больно. И я хочу отвлечь её. А ещё сильнее хочу понять, кто я сама.

— А кто тогда я? И почему я никогда не слышала о том, что ты рассказываешь?

Кора переводит взгляд на меня.

— Скорее всего, твой отец из высших магов. У высших кроме жен бывают наложницы. И для них существуют более закрытые обители. Вот скажи? Часто ли у вас рождаются дети с даром?

Я задумываюсь.

— Иной год двоих увозят, а порой ни одного.

— А из наших почти всех. У высших редко рождаются дети с даром. Но если такое случается, то их ценят больше. Они сильнее.

— На детях магов природа отдыхает, — вспоминаю я слова тёмно-вишнёвого.

— Точно, вот видишь, кое-что тебе известно.

— Нет, случайно услышала эту фразу, когда меня проверяли.

— Интересно, что ты им продемонстрировала?

— Ничего. Я старалась скрыть. Не хотела уезжать. У меня, — мой голос дрогнул, — мама осталась одна.

Мы молчим. Все эти дни я старалась не думать о том, что теперь не изменить. А сейчас чувствую дикую тоску, такую, что темнеет в глазах. Кора утешающе гладит меня по руке.

— Ты не думай, если станешь магом, то заберёшь её к себе.

— Но почему никто за все годы не вернулся, никто не забрал.

— Возможно, они ничего не достигли, и повторили судьбу других одарённых. Но ты ведь очень сильная. У тебя получится.

— Да, — я беру себя в руки и говорю жёстко, — у меня… у нас получится.

— Мы вместе, да? — светлеет лицом моя новая подруга.

— Прорвёмся, — я улыбаюсь, загоняя тоску куда вглубь. Она не исчезнет, но и ослаблять себя я не позволю.

— Смотри, Тея! — зовёт Кора, отдёрнувшая занавеску: — Легки на помине. Вон они канахи. Тоже в город едут.

— А как их отличить от людей? — я двигаюсь к окну, чтобы взглянуть на тех, кого ещё недавно считала страшными волосатыми дикарями с дубинами на перевес.

— Никак, — хохочет, Кора, — они же люди. Но канахи обязаны носить в столице знак на одежде.

Я выглядываю в окно и в группе всадников, обгоняющих нашу колонну, вижу его. Того самого наглеца. Прежде чем я отшатываюсь от окна, он поворачивается и замечает меня. На его губах появляется довольная улыбка.

Какой стыд. Он подумает, что я за ним наблюдаю. И это после всего. Будь у меня время подумать, я бы приняла равнодушный вид, скользнула бы по нему небрежным взглядом и уставилась на что-нибудь другое. Но моё движение выдало меня с головой. Кровь стучит в ушах.

— Ух какой!

— Ты о ком?

— Вон тот тёмненький хорош.

Ну да, тёмненький там один.

— Кора, ты же вроде не хотела связываться с канахами.

— И не хочу, но посмотреть-то можно. Они все такие мощные, не видела ни одного толстяка или дохляка, — она облизывает губы, как Несси после плошки молока. — Кажется, он меня заметил, — Кора принимает изящную позу и делает именно такой равнодушный вид, о котором я сожалела пару минут назад. Боже, как нарочито и смешно это выглядит. Нет уж, я лучше отсижусь в глубине кареты.

— Кора, а где ты могла на них насмотреться?