Отчаянное путешествие

Тут я увидел такое зрелище, что не поверил своим глазам. Мой многострадальный маленький тендер лежал на берегу, глубоко врезавшись килем в песок, жалкий и исковерканный. Волны перебросили его через полосу рифов шириной более двухсот ярдов, потом он проплыл целую милю по лагуне и причалил к берегу, развернувшись носом к морю. Я не смог понять, как это произошло. Это было просто невероятно. Он и сейчас там, омываемый морем, искалеченный до такой степени, что нечего и мечтать его отремонтировать.

Ночью я снова подходил к «Язычнику» и гладил его корпус. Немногим яхтам выпала на долю столь бурная судьба. Хоть и недолго владел я ей, она послужила мне верой и правдой. В тяжелые минуты она казалась мне живым существом, а теперь ее останки погребены в песке. Стоя возле разбитого судна, я испытывал настоящее горе, словно потерял близкого человека. Я еще раз погладил его потрепанную обшивку, бросил на него прощальный взгляд и побрел прочь.

Утром на берегах бухты «Язычника» (так я окрестил этот небольшой заливчик) были собраны все спелые орехи, и мы двинулась дальше.

Вот мыс, где Итчи продирался сквозь густой лес и карабкался по скалам мне на помощь. Вот песчаная отмель, куда меня выбросили волны, а чуть подальше — предательский грот, над которым я пролежал целые сутки.

Еще миля — и мы остановились в последний раз перед тем, как вернуться в деревню. Роща была слишком близко от Ломаломы, поэтому здесь оказалось мало копры, и женщинам удалось поймать лишь трех «унга вули». Копра была вынута из мешков и разложена на скалах для просушки. Через несколько дней она снова будет собрана в мешки и сложена в деревне в специальные сараи до января, когда прибудет торговое судно.

Перед отплытием я увидел новое для себя зрелище. Женщины принесли на берег охапки длинных коричневых лиан и стали резать их на куски по двенадцать дюймов каждый. Потом, собрав лианы в пучки, они били ими о камень или о бревно и скатывали их в клубки. Положив в каждую лодку множество таких клубков, мы отчалили и поплыли, но не вдоль прибрежной отмели, а в глубь лагуны.

Мы проплывали над коралловыми рифами, вокруг которых под водой кипела жизнь. Вскоре в одном из темных подводных гротов было что-то замечено, все лодки устремились к этому месту и бросили якоря вокруг рифа. На каждой лодке держали наготове стальные остроги. Клубки лиан были на минуту опущены в воду, а потом ими снова стали бить о нос лодки. С лианами в руках женщины прыгнули в прозрачную воду и положили их неподалеку от грота. Мужчины все это время стояли с острогами, готовые в любую секунду нырнуть.

Очевидно, лианы выделяют какое-то вещество, которое частично парализует и в то же время привлекает рыб. Обычно юркие и подвижные, они на этот раз выплыли из расщелин какие-то полусонные и начали сразу же подниматься кверху. Мужчины с острогами накинулись на легкую добычу. За два часа мы запасли рыбы на всю деревню. Свободные места в лодках были заняты красными, голубыми, зелеными, коричневыми, белыми и черными рыбами иногда до четырех футов длиной.

К вечеру наши лодки благополучно вернулись в Ломалому. В наших корзинах — «кетекете» — было дюжины две рыб, две черепахи, много разных моллюсков, устриц, угрей, черепашьих яиц и тридцать семь «унга вули». Деревня радостно приветствовала охотников. Мой друг вождь Тупа сказал мне, что на следующий день состоится большой праздник в мою честь.

В тот вечер я чувствовал себя почти совсем здоровым. Я окреп, проведя три дня на свежем воздухе, питаясь нежным мясом «унга вули» и целительным кокосовым молоком. Все это время я ходил в набедренной повязке, часами лежал на солнце, бродил по берегу, спал или развлекался с друзьями — что может быть полезнее для здоровья!

Я с нетерпением ждал праздника.

Все утро жители поселка готовились к нему. Всюду развели огонь в земляных очагах — хитроумных приспособлениях для приготовления пищи. В земле выкапывается десяток небольших ям глубиной около двух футов, на дно их бросают горящие угли, которые покрываются слоем гладких камней. Пищу, завернутую в банановые листья, кладут на горячие камни и присыпают песком. Когда через три часа мясо вынимают из ямы, оно становится таким нежным, что легко отделяется от костей.

В деревне закололи двух свиней, зажарили десять цыплят, фунтов сто рыбы, тридцать «унга вули», приготовили много кумалы, бананов, кассавы, плодов хлебного дерева, сладкого картофеля — все, что можно было подать по сезону. Были собраны всевозможные фрукты — манго, плоды дынного дерева, ананасы и другие плоды, которых я никогда раньше не видел.

Много было и зеленых кокосовых орехов — без них на Тувуте не обходится ни один праздник.

Пальмовые листья были уложены в ряд во всю длину лужайки посреди деревни. Пища была вынута из очагов и разложена на листьях так, чтобы каждый мог дотянуться до любого блюда.