Отдаленные последствия. Том 1

– Да вообще ничего, если честно. Вчера меня отправили сначала к родителям Масленкова, потом к его бывшей подружке, и вроде мне идея была понятна, я думал, сегодня меня к Гурновой отправят, ну, к той, которую младший Чекчурин сбил. В этом хоть логика была. А теперь играем музыку назад, что ли?

– Не назад, а сбоку, – усмехнулся Антон. – Ты вчера нам Очеретина притащил, а он входит в состав одной хитрой группы, которая вполне может оказаться причастной к трупам с записками. Так что спасибо тебе большое, но основную музыку сегодня играют Зарубин и Ромка Дзюба. А мы с тобой и Хомич – так, на подпевках. Нам нужно и Очеретина в камере подержать, пока мы с группой не разберемся, и информацию о записках прикрыть так, чтобы она в суде не прозвучала. Ты ж знаешь, сколько журналистов и всяких блогеров по судам шастают, жареное вынюхивают, а у нас жесткое указание сверху: не допустить распространения информации, которая может вызвать панику у населения. Чтобы никто и заикнуться не мог насчет того, что по Москве разгуливает маньяк и отвинчивает головы тем, кто когда-то был виновен в ДТП с тяжкими последствиями. Поэтому наша задача изо всех сил делать вид, что Очеретин хотел убить конкретно Леонида Чекчурина, а Майстренко он нам подсунул просто за компанию, для отмазки, чтобы мы начали искать маньяка, а не раскрывать заказное убийство. Ну, помнишь, наверное, у Честертона: «Где легче всего спрятать лист? – В лесу. – Где легче всего спрятать тело? – На поле битвы».

– Не, не помню. В смысле – не знаю, – честно признался Виктор. – А он кто?

– Писатель. Так вот, отвечает за всю эту шнягу в первую очередь следак, конкретно – Барибан Николай Остапович, и он велел нам быстро-быстро насобирать ему материал, с помощью которого он сделает вышеозначенный вид и выбьет у суда решение о продлении срока задержания, чтобы мы могли еще какое-то время спокойно работать.

– То есть то, что мы сейчас будем делать, это чистая туфта? – на всякий случай уточнил Вишняков. – Мы не убийцу ищем, а поддержку для штанов?

Разочарованию его не было предела. Он так радовался, что сегодня сможет работать вместе с подполковником Сташисом, который сам сказал, что верит в лейтенанта Вишнякова! И вдруг выяснилось, что Антон взял его на какое-то совсем уж сомнительное задание, которое совершенно точно не приведет к раскрытию.

– Именно так. Потому что когда штаны спадают на ходу, бежать за убийцей очень неудобно.

Ну да, тоже верно, вообще-то…

– Антон, а у вас на Петровке всегда так?

– Как – так?

– Ну, с подвывертами всякими. У нас на «земле» с убоями как-то попроще бывает. Мне самому пока не пришлось, Майстренко – мой первый труп, но парни ничего такого не рассказывали, чтоб следаку гнать одно, начальникам другое, прессе третье, а на самом деле вообще все четвертое.

– Это ты верно подметил, с подвывертами, – согласился Сташис. – Что попроще – оставляют на «земле», что похитрее – забирают наверх. У нас-то еще ничего, можно сдюжить, а вот то, что министерский главк забирает, – это вообще не приведи господь никому. Знаешь, что такое «неизвестный науке зверь»?

– Чебурашка? – быстро ответил Виктор, вспомнив детский мультик.

– Не угадал.

– Крокозябра?

– Тоже нет.

– А кто тогда?

– Неизвестный науке зверь – это огромный мохнатый зубр, который может лавировать между струйками так, чтобы не намокнуть. Такая порода зубров, выведенная специально для назначения на должность старшего опера по особо важным делам МВД России. Ну прикинь сам: у нас всего лишь непутевый сынок депутата с непонятной записочкой – и уже столько геморроя, а если министра какого-нибудь грохнут? Или главу думского комитета? Да вдобавок окажется, что убиенный связан с криминальными структурами, которые подкармливают крупных чиновников? Один неверный шаг, одно неосторожное слово – и тебя схавают с громким сладострастным чавканьем. Если дело забирают на самый верх, то на собственно раскрытие тратится хорошо если процентов десять времени и сил, потому что обычно секретов никаких нет и всем все известно, а девяносто процентов усилий уходит на то, чтобы все замарафетить и красивенько подать, чтобы и дело закрыть, и не назвать того, кого упоминать нельзя, и не обидеть того, кого обижать не следует. Поэтому, Витя, всегда нужно держать в голове желаемый верхний предел карьеры и за этот предел стараться не выходить. Я, например, про себя точно знаю, что мой предел – должность начальника отдела на уровне города, выше я уже не потяну. Не потому, что мозгов не хватит, а потому, что противно, характер у меня не тот. Если меня посадить в кресло выше зарубинского, то я из него быстро вылечу, причем с грохотом и вонью. На Петровке играют на уровне юниорской сборной, и это я более или менее освоил, а в лиге профессионалов мне делать нечего, я и себе все ноги переломаю, и им всю игру испорчу.

– Хочешь сказать, что в главке такие крутые опера? – недоверчиво прищурился Виктор.

Об оперативниках министерского уровня он слышал совсем другое. И это «другое» ни в одном своем слове не было хвалебным или хотя бы вызывающим уважение.