Отдаленные последствия. Том 1

– Неправильно, – сердито откликнулся Антон. – Мозги в первую очередь Ромкины, такой обширный план получился только благодаря его способности фантазировать. Ты сам посмотри. Такой план не стыдно на самом верху показывать. Но выполнять-то его кто будет, а, Кузьмич? Мы с Ромкой? Нас только двое. На ребят с Юго-Запада надежда, честно сказать, слабовата. Ну будь человеком, поговори с Восточным, пусть молодняк нам отрядят. Я в Восточном начинал, могу и сам позвонить кое-кому, но через твою голову не положено.

– Посиди, – скупо бросил Зарубин и придвинул к себе план, который Антон положил на стол.

Сташис присел в неудобное полукресло и приготовился терпеливо ждать. Но мысли о работе постоянно съезжали куда-то в сторону, освобождая место для тревоги за детей. Наверное, оттого, что в течение последних часов так много было рассуждений о дорожно-транспортных происшествиях, Антон не мог теперь сосредоточиться ни на чем, кроме страха за Василису и Степку. Вася каждый день гоняет на мотоцикле со своим Толиком, а Степка такой тихий, задумчивый, весь погруженный в себя, забывает посмотреть по сторонам, когда переходит дорогу… Перед глазами то и дело вставали страшные картины: вот Степка идет по улице, в ушах беспроводные наушники, в руке телефон, от которого парнишка не отрывает глаз, сын подходит к пешеходному переходу, делает шаг на мостовую, не взглянув налево и не слыша рева приближающегося на большой скорости автомобиля… Или Васька сидит на заднем сиденье мотоцикла, крепко обнимает своего бойфренда, что-то говорит ему в ухо, тот не слышит, чуть поворачивает голову, просит повторить, отвлекается и… Нет, нельзя о таком думать, и представлять такое тоже нельзя! Но как же страшно… Наверное, всем родителям страшно, двадцать четыре часа в сутки, и выхода никакого нет. Невозможно запереть детей дома и разрешать выходить только в сопровождении проверенных и сознательных взрослых. И вообще, дети – они же всегда дети, хоть им пять лет, хоть пятьдесят, и терять ребенка одинаково больно и непереносимо вне зависимости от того, младенец он, подросток или взрослый. А взрослого дома не запрешь и охрану к нему не приставишь. Бытовые заботы и тяготы – сущая мелочь и вообще ничто по сравнению с тревогой, круглосуточно разъедающей родительское сердце на протяжении всей жизни, начиная с момента рождения ребенка и до самой смерти одного из них. Господи, какой кошмар все эти мысли! Одного из них. Кого? Спасибо, если родителя. А если нет? Только став одиноким отцом, Антон Сташис начал понимать свою маму. Однажды он встал ночью в туалет и увидел, что мама сидит на кухне и улыбается каким-то своим мыслям.

– Мам, ты чего? – спросил двенадцатилетний Антон. – Почему ты не спишь?

– Я наслаждаюсь, – тихо ответила мама, не переставая улыбаться.

– Чем?

– Счастьем. Покоем. Возможностью не волноваться. Вы все дома, я всех накормила, и теперь вы спите. Ни с кем из вас сейчас не может случиться ничего плохого. Это единственное время суток, когда я могу расслабиться и отдохнуть душой.

Антон маму тогда не понял. Да, и отец, и старшие брат и сестра крепко спят, и он сам тоже сейчас сходит в туалет и через пару минут снова заснет, но почему для мамы это единственные счастливые часы? Скучно же! Тихо, не поговорить, телик не посмотреть, и вообще…

Была большая семья, мама с папой и трое детей, Антошка – младший. А потом как-то быстро, всего за несколько лет всё рухнуло. Папа умер дома на руках у Антона, сердечный приступ. Брат погиб на военной службе. Сестра поскользнулась на подоконнике, когда мыла окна. Мама не перенесла этих нанесенных судьбой ударов и покончила с собой. Антон остался один.

– Да уж, – вывел его из горестной задумчивости голос Зарубина, – насочиняли вы с Дзюбой – Лев Толстой отдыхает. Но в целом молодцы, все по делу. Только линию поиска маньяка я не увидел. Уверены, что не нужно?

– Не уверены, – признался Антон. – По второму трупу экспертизы еще нет, но если судить по первой жертве и по осмотру на месте обнаружения второй, на маньяка не похоже. Маньяк должен получать удовольствие от процесса лишения жизни, ну, или от каких-то других сопутствующих обстоятельств, а никаких признаков этого мы пока не видим. Смертельная травма причинена одним резким движением, ни следов пыток, ни признаков длительного истязания, ни сувениров на память, вообще ничего такого.

– Ладно. Посмотрим, что Барибан скажет. Если упрется – будьте готовы и эту версию отрабатывать, так что ты планчик-то вчерне накидай загодя и под рукой держи.

– Сделаю, – кивнул Сташис. – А что, и вправду может упереться?

– Барибан-то? – недобро усмехнулся Сергей Кузьмич. – Этот может. И вообще, Тоха, имей в виду: Барибан может все. Даже такое, что тебе и в голову не придет. В общем, я тебе заранее сочувствую, веселуха тебе предстоит недюжинная.

Час от часу не легче…

* * *